Читать книгу - "Падь Золотая - Виктор Брониславович Лавринайтис"

дело Федя… Эх, Федька, Федька, какой ты был замечательный друг! А сейчас…

… Сигнал Федьки получен — взрослые ушли. Все мигом к дому. Федька, забравшись на дерево или крышу, уже стоит в дозоре. Ни один человек не подойдет незамеченным. Пашка увел детвору подальше и отвлекает ее разговорами. Ребята работают у калитки. Вот едва слышный свист — и всех точно сдуло. Они здесь, вблизи, но случайный прохожий ни за что не увидит их. Два коротких свистка — и снова можно приступать к работе.

…Взволнованная и растерянная женщина, вернувшись домой, недоуменно качает головой, и иногда почему-то слезы появляются у нее на глазах.

Женя машинально нажал рычаг. Он повернулся легко, без всякого сопротивления: все сигнальные провода были порваны. Да, никогда уже не зазвенит звонок, никто не прибежит в штаб. Тимуровцев больше не будет… Но почему? Неужели только в войну нужны тимуровцы? Почему Тимур не нашел такого дела, чтобы оно было всегда интересным? Разве в мирное время тимуровцы не нужны?

«Папа бы посоветовал», — подумал Женя.

Мальчик распахнул окно и прислонился к косяку. Здесь все напоминало об отце. Уходя на фронт, папа отдал тимуровцам под штаб этот тепляк. Сюда он писал с фронта интересные и веселые письма. Здесь тимуровцы сочиняли ему ответные. Потом вдруг письма перестали приходить. Шли недели, месяцы. Конверта со знакомым родным почерком все не было. Наконец письмо пришло, но не в штаб, а домой. Оно было последним, но не от папы, а о папе. Страшное письмо…

Тогда Женя просидел в этом домике до ночи. Тимуровцы, суровые и печальные, приходили разделить со своим товарищем его горе и, молча постояв, тихо на цыпочках уходили.

В тот день вот у этого окна Женя повторил великую клятву Тимура. Он клялся папе…

Но не прошло года — и ничего нет…

С улицы донеслось:

— Кыш! Кыш! Вот я вас, лодыри! Ге-еть!

Женя насторожился, быстро подошел к окну и распахнул его.

Девочка, с развевающимися ленточками в тоненьких косичках, бежала по берегу, размахивая палкой с привязанной к концу ее тряпкой. Над штабом низко кружились, опускались, нацеливаясь на крышу, два темно-сизых турмана. Третий голубь, черный, как ворон, широкими кругами стремительно носился высоко в воздухе. Девочка бросила палку и, по-мальчишески засунув пальцы в рот, свистнула. Турманы, громко захлопав крыльями, взвились было вверх, но затем, кружась, стали снова спускаться. Девочка опять сунула пальцы в рот. Но на этот раз вместо свиста раздалось шипение. Голуби на него не обратили никакого внимания и продолжали снижаться. Девочка снова попыталась свистнуть — опять зашипело.

— Кыш! — схватила она палку. — Лодыри! Кы-ышь!..

— Фи-и-ить!.. — изо всех сил, пронзительно свистнул Женя.

— Ой! — вздрогнула девочка и даже присела от неожиданности.

— А ты говоришь — лодыри… Вон они как взмыли! Свечкой! — кричал Женя, возбужденно наблюдая за кувыркающимися в голубом небе птицами.

— Почему-то, когда губы пересохнут, никак не свистится, — озабоченно проговорила девочка.

— И у меня бывает… — деликатно отозвался Женя и добавил: — Наташа, а откуда третий голубь? Вот тот, черный. Такого я у Альки видел. Он другой породы — наверное, почтовик.

— А я его у Альки и отбила. Самый настоящий почтовик!.. Смотри, смотри, Жень, как он! А турман-то? Турман! Двойная петля!

— У Альки отбила? Здорово! Молодчина! Вот, наверное, злится?

— Ага… Вчера пришел отнимать, а я говорю: «Гони выкуп!» — не спуская с птиц глаз и даже приплясывая от возбуждения, тараторила Наташа. — А он мне: «Попадешься, говорит, пощады не жди!» А я говорю: «Ой, Алечка, не грози, а скорей побеги к своей мамочке, пожалуйся! Она тебе слезки утрет».

— Пугает еще! Не отдавай, Наташа, без выкупа. Правило есть!.. Опять двойная петля! Ух, как!..

— К голубятне полетели. Бежим, Женя!

Женя хотел было выпрыгнуть из окна, но остановился:

— Нельзя, Наташа, ведь завтра в поход, а у меня ничего не собрано.

— Успеем еще! Погоняем немного! — нетерпеливо косясь на голубей, просила девочка.

— Не успею… Выйти надо чуть свет, чтобы до солнца дойти до Ржавого залива. Знаешь, как караси на зорьке клюют? Только вытаскивай. Наловим карасей, сварим уху — и дальше, до самой Каменки. Там сразу построим хороший шалаш. Я уже надумал, где шалаш поставить. Помнишь полянку, а кругом густая черемуха? В двух шагах пройди — шалаша не увидишь! Эх, Наташа, какой завтра день будет! — На щеках Жени, усеянных редкими веснушками, выступил легкий румянец. — Купаться, рыбачить, обедать у костра… Только очень обидно, что Володи с нами не будет. И как же это он ногу сломал? С ним нас бы отпустили на три дня, а теперь только на один. Что это за поход? Ерунда!

— Что это ты, Женя: то хорошо, то плохо, — улыбнулась Наташа. — У меня, Женя, почти все готово, только почему-то ножик никак не точится. Напильником, бруском и кирпичом — всем точила, а он не режет. Наверное, из плохой стали попался.

— Я тебе наточу. Смотри, какой у меня…

Женя достал из кармана перочинный ножик, осторожно раскрыл, нашел на полу палку и резанул. От палки отлетела большая стружка.

— Острый?

— Острый.

— Вот и твой так же наточу.

Они помолчали.

— Федька в поход не пойдет, — заговорил Женя.

— Не пойдет? — удивленно спросила Наташа. — Почему?

— Фонарь он вчера разбил. При мне нарочно взял и разбил. Я его отругал. И знаешь, Наташа, что он сделал? С Алькой подружил! И в поход с нами не хочет идти. С ним решил пойти.

— Федька с Алькой? С Алькой?! — широко раскрыла Наташа глаза. — Неправда!

— Правда. Мне Нюра сказала.

— Врет Нюрка. Чтоб Федя подружился с Алькой?! Неправда!

— Правда, Наташа. Нюра никогда не врет.

— Ну, встречу Федьку, покажу я ему!.. — возмущенно тряхнула косичками Наташа. — Подумаешь, беда! — через минуту решительно добавила она. — Пусть не идет с нами, если ему Алька дороже. Без него пойдем.

— И Пашка тоже: хочет и не хочет. «Какой, говорит, на один день поход!»

— А Боря?

— Борис пойдет.

— Ну что ж, не хотят — пойдем втроем. Не очень-то испугались! — бодро сказала Наташа.

Однако было видно, что и она расстроена.

— Знаешь, Наташа, — продолжал