Читать книгу - "Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини"

— Прощайте, мадемуазель! — повторил я как можно более сдержанно и повернулся к двери.

— Сударь! — окликнула она. Я остановился.

— Мадемуазель?

Она скромно стояла, опустив глаза и сложив руки.

— Мне будет так одиноко здесь.

Я не шевелился. Казалось, я прирос к месту. Мое сердце подпрыгнуло от надежды, потом, казалось, совсем перестало биться. Что она имеет в виду? Я опять повернулся к ней и, не сомневаюсь, был страшно бледен. Однако я боялся, как бы моя самоуверенность не одурачила меня, и не рискнул действовать на основании предположений.

— Да, мадемуазель, — сказал я. — Вам будет очень одиноко. Мне очень жаль.

Она ничего не ответила, и я снова повернулся к двери. Мои надежды рушились с каждым моим шагом.

— Сударь!

Ее голос остановил меня на самом пороге.

— Что может делать несчастная девушка с таким огромным имением? Оно придет в упадок без мужской руки.

— Вы не должны сами заниматься этим. Вам нужно нанять управляющего.

Мне послышалось что-то, странно напоминающее всхлипывание. Может ли это быть? Dieu! Может ли это быть, несмотря ни на что? Однако я не стал строить догадки. Я вновь повернулся, но ее голос опять остановил меня. Теперь он звучал дерзко.

— Господин де Барделис, вы честно выполнили свое обещание. Вы не просите никакой платы?

— Нет, мадемуазель, — очень тихо ответил я, — я не приму от вас плату.

На секунду она подняла глаза. Их глубокая голубизна была подернута дымкой. Затем она снова опустила их.

— О, почему вы не поможете мне? — крикнула она и добавила тихо: Я никогда не буду счастлива без вас!

— Вы хотите сказать? — задохнулся я и направился к ней, бросив свою шляпу в угол.

— Что я люблю вас, Марсель… что я желаю вас!

— И вы можете простить… вы можете простить? — воскликнул схватил ее в свои объятия.

Ее ответом был смех, который свидетельствовал о ее пренебрежении всем— всем, кроме нас двоих, кроме вашей любви. Этот смех и бутон красных губ были ее ответом. И если соблазн этих губ… Но все! Я становлюсь нескромным.

Продолжая обнимать ее, я крикнул:

— Ганимед!

— Монсеньор? — откликнулся он через открытое окно.

— Прикажи расседлать лошадей.

ЛЮБОВЬ И ОРУЖИЕ

(роман)

Герцогство Баббьяно на грани краха, на него положил глаз Чезаре Борджия, постепенно подчиняющий себе государства Италии, есть два пути спасения: поставить вместо Джан-Мария Скорце, герцога Баббьяно запустившего дела, популярного в народе и опытного военного, графа Акуильского, либо искать помощи в союзе с герцогством Урбино, путем династического брака Джан-Марии с принцессой Валентиной…

Глава 1

ГЛАС НАРОДА

Из долины на крыльях ветерка поднимался колокольный звон вечерней службы, и шесть мужчин, обнажив головы, стояли в пастушьей хижине у вершины, отдавая должное пресвятой Богородице. С закопчённого потолка свисала бронзовая масляная лампа с тремя рожками, дававшая больше дыма, чем света. Однако и в полумраке можно было заметить, что одежда мужчин по своему богатству резко контрастировала с убогостью хижины.

Колокола смолкли, губы, безмолвно произносившие молитву «Аве Мария», перестали шевелиться, мужчины истово перекрестились, надели кто шапочку, кто шляпу, вопросительно переглянулись. Но прежде чем кто-либо подал голос, в сбитую из не струганых досок дверь постучали.

— Наконец-то! — воскликнул Фабрицио да Лоди с явным облегчением в голосе, а мужчина помоложе, в нарядной одежде, по его знаку подошёл к двери и распахнул её.

Вошедший был высок ростом, в широкополой шляпе, плаще, который он тут же распахнул и под которым виднелся самый что ни на есть скромный наряд: куртка из грубой кожи, перетянутая металлическим поясом с длинным мечом слева и рукоятью тяжёлого кинжала справа. Красные чулки и высокие сапоги довершали облик наёмника, на данный момент отошедшего от дел. Тем не менее шестеро высокородных дворян, собравшихся в столь необычном месте, глубоко поклонились гостю, готовые внимать каждому его слову.

Тот же скинул плащ, который подхватил мужчина, открывший дверь, снял шляпу, обнажив копну чёрных волос, забранных золотой сеточкой, — единственным атрибутом, указывающим на то, что незнакомец отнюдь не простого рода, как могло показаться с первого взгляда.

Он подошёл к грязному, в пятнах жира, столу, вокруг которого стояли мужчины, оглядел их.

— Господа, я прибыл. Моя лошадь захромала в полумиле от Сан-Анджело, так что мне пришлось добираться сюда пешком.

— Вы, должно быть, устали, ваша светлость, — воскликнул Фабрицио. — Выпейте вина. Фанфулла! — обратился он к молодому парню, который открывал дверь, но высокий гость движением руки остановил его.

— С вином можно подождать. Время слишком дорого. Дело в том, господа что мы, скорее всего, не увиделись бы, не останься я без лошади.

— Как так? — воскликнул один из шести. — Нас предали?

— Ваши опасения насчёт предательства не напрасны. Когда я пересёк мост через Метауро и свернул на тропу, ведущую в горы, взгляд мой поймал розовый блеск в придорожных кустах. Луч заходящего солнца упал на стальной шлем спрятавшегося там человека. Тропа подвела меня совсем близко. Широкополая шляпа не позволяла ему разглядеть моё лицо, а я мог смотреть во все глаза. И сквозь скрывавшую его листву различил злобную физиономию Мазуччо Торре. — Мужчины переглянулись, один или двое побледнели. — Кого он там поджидал? Первым делом я задал этот вопрос самому себе, и по всему выходило, что меня. Если я не ошибаюсь, он знал и о том, что еду я издалека, но не ждал меня пешим, да ещё в столь непритязательном виде. Лишь потому он и не остановил меня.

— Святая Мария! — вскричал Фабрицио, — Заверяю вас, ваши выводы ошибочны. Кроме нас шестерых, нет в Италии человека, который знает о нашей встрече, и, положив руку на Библию, я готов поклясться, что ни один из нас никому не сказал ни слова.

Он оглядел стоящих рядом, как бы приглашая их подтвердить его слова, и те хором присоединились к заверениям Фабрицио. И лишь взмах руки гостя заставил их смолкнуть.

— Я тоже, следуя вашим указаниям, мессер[1547] Фабрицио, ни с кем не делился этими сведениями. Но… почему Мазуччо, словно грабитель, прятался в придорожных кустах? Господа, — продолжил гость уже другим тоном. — Я не знаю, что заставило вас позвать меня, но, если среди вас есть предатель, должен предупредить — берегитесь! Герцог знает или, по меньшей мере, догадывается о нашей встрече. Даже если Мазуччо выслеживал не меня, то он видел всех вас и теперь может доложить