Читать книгу - "Скарамуш. Возвращение Скарамуша - Рафаэль Сабатини"

– Так вот зачем вы отправили дядю с поручением к принцу де Конде! Чтобы оставить меня без защиты!

– Без защиты? Что вы такое говорите, Алина! В какой защите вы нуждаетесь, помимо собственной воли? Кто посмеет нарушить ее? Не я, во всяком случае.

– Вы успокоили меня, монсеньор, – ответила девушка, и принц спросил себя, не иронизирует ли она над его словами. И пока он размышлял, Алина добавила, склонив свою изящную головку: – Я умоляю, монсеньор, чтобы вы оставили меня.

Но Месье не двинулся с места и даже расставил пошире ноги, словно желая принять более устойчивую позу. Чуть склонив голову набок, он оглядел девушку и насмешливо улыбнулся.

– Я не привык, чтобы меня отсылали.

Алина усталым жестом поднесла руку ко лбу.

– Простите меня, ваше высочество. Но этикет здесь…

– Вы правы, моя дорогая. О каком этикете может идти речь, когда дело касается нас с вами?

– Я так поняла, что вы настаивали на правах, которые дает вам ваше положение.

– С вами? Как можно! Разве я когда-нибудь делал это? Разве я когда-либо был для вас принцем?

– Вы всегда были для меня принцем, монсеньор.

– Но не потому, что настаивал на этом. Я всегда хотел быть для вас просто мужчиной – мужчиной, который желал бы добиться вашего внимания, растопить преданностью ваше безразличие, снискать вашу благосклонность. Вас оскорбляют мои признания, дитя мое? Вас оскорбляет, что я предлагаю вам свое обожание, свое сердце, свою жизнь?

В его бархатистом голосе звучала слезная мольба. Не дав Алине времени на ответ, Месье продолжал:

– Вы пробудили во мне чувства, которые изменили саму мою сущность. Я думаю только о вас, мне нет дела ни до чего, лишь бы вы были рядом, меня ничто не страшит, кроме возможности потерять вас. И все это ничего для вас не значит? Но даже в этом случае мои слова не могут вас оскорбить. Если вы настоящая женщина – а, видит Бог, это так, – вы должны испытывать ко мне сострадание. Неужели вы совершенно бесчувственны? Неужели вас не трогают муки человека, который изменяет самому себе, своему долгу, своему предначертанию, потому что вы свели его с ума?

– Что вы говорите, монсеньор! – вскричала Алина и неожиданно ошеломила его вопросом: – Чего ваше высочество добивается от меня?

– Чего я добиваюсь? – Месье запнулся. Разрази гром эту девицу! Может ли мужчина выразиться более определенно? Или она надеется загнать его в угол, заставив высказаться еще откровеннее? – Чего я добиваюсь! – Он протянул к ней руки. – Алина!

Но девушка не выказала ни малейшего желания припасть к его могучей королевской груди. Она продолжала разглядывать его с недоуменной и горькой полуулыбкой.

– Если вы не можете ответить на мой вопрос, монсеньор, что ж, тогда я отвечу за вас. Вы просите меня стать вашей любовницей, не так ли?

Если Алина желала устыдить Месье, сбив пафос его возвышенных речей точным определением отношений, к которым он стремился, то она потерпела полную неудачу. Его большие водянистые глаза округлились от удивления.

– Что же еще я могу предложить вам, моя дорогая? Я уже женат. Кроме того, есть еще мой титул. Хотя, клянусь вам, я не принимал бы его в расчет, будь он единственным препятствием между нами. Я отдал бы за вас все и считал бы, что выиграл, клянусь вам.

– Такие клятвы легко давать, монсеньор.

Его высочество помрачнел.

– Вы не верите мне. Не верите, вопреки свидетельству собственных чувств. Как вы думаете, почему я здесь? Почему сижу в Хамме в такое время? За последние недели мне прожужжали все уши, что мое место в Тулоне, с теми, кто сражается за Трон и Алтарь. Три дня назад сюда прибыл дворянин, присланный Роялистским комитетом Парижа. Он позволил себе указать мне, в чем состоит мой долг. Он потребовал от имени французского дворянства, чтобы я немедленно отправился в Тулон и возглавил там войска, причем тон его требований был необыкновенно дерзким. А я не смею даже негодовать. Даже в таком маленьком удовольствии я вынужден себе отказывать, потому что в глубине души сознаю, что требования эти справедливы. Я знаю, что изменил долгу, себе, своему дому, храбрым защитникам Тулона. А почему? Потому что любовь к вам сковала меня цепями, не позволяющими мне сдвинуться с места. Я прикован к вам, Алина. Пусть падет мой дом, пусть я упущу все шансы когда-либо занять трон, пусть пострадает моя честь, но я не изменю своей любви к вам. Неужели это ни о чем вам не говорит? Неужели это не доказывает мою искренность, глубину моего чувства? Можете ли вы все еще думать, будто я предлагаю вам банальную и мимолетную любовную связь?

Месье сразу понял, что Алина потрясена и глубоко растрогана. Мантия горделивого достоинства, в которую она еще недавно куталась, спала с ее плеч. Она побледнела, в ее глазах больше не было прежнего вызывающего бесстрашия. И хотя девушка продолжала попытки образумить его высочество, ее словам теперь недоставало убежденности, а тону – решительности:

– Но теперь все кончено. Вы побороли эту недостойную слабость, монсеньор. Послезавтра вы отправляетесь в Тулон.

– В самом деле? Кто может поручиться в этом? Только не я, клянусь спасением души!

– Что вы хотите сказать, монсеньор? – Охваченная тревогой, Алина подалась к нему. Принц мгновенно заметил это и осознал, что пробудил в ней беспокойство за соотечественников, людей одного с ней класса, поднявших в Тулоне королевское знамя, людей, чья судьба зависела от его присутствия там. Как, должно быть, нестерпима была для нее мысль, что эти дворяне ждут своего принца напрасно.

– Что я хочу сказать? – повторил он медленно, и на полных чувственных губах появилась кривая улыбка. – Я хочу сказать, Алина, что судьба Тулона, судьба самого дела возрождения монархии – в ваших руках. Пусть это докажет вам глубину моей искренности.

Алина порывисто шагнула к принцу, дыхание ее участилось.

– О, вы безумны! – воскликнула она. – Безумны! Вы – регент, представитель Франции. И вы готовы ради прихоти, ради каприза изменить долгу, изменить храбрецам, которые рассчитывают на вас, которые жертвуют своими жизнями ради вас и вашего дома?

Охваченная волнением, Алина подошла так близко к его высочеству, что ему даже не пришлось стронуться с места, чтобы обвить талию девушки левой рукой. Он привлек Алину к себе. Она не сопротивлялась, напряженно ожидая его ответа и едва ли осознавая, что он делает, или, по крайней мере, едва ли беспокоясь об этом.

– Если потребуется, я пойду и на это, – заверил ее Месье. – Ради вас я готов пожертвовать всем. Я готов отказаться от трона, лишь бы доказать вам, сколь мало значит для меня трон в сравнении с вашей любовью, Алина.

– Но вы не должны! Не должны! О, это безумие! – Она попыталась высвободиться из кольца монарших рук, но это была слабая попытка, совсем не похожая на тот решительный рывок, которым она ускользнула из его объятий раньше. – Вы хотите сказать, что не поедете в Тулон? – Голос девушки в полной мере выдавал ее ужас.