Читать книгу - "Ураган. Книга 1. Потерянный рай - Джеймс Клавелл"

– Привет, дорогой, хорошо день прошел?

– Да, ты это к чему? – спросил он, подозрительно прищурившись.

– Я это к тому. Энди говорит, что для нас открылись новые чудесные возможности в каком-то месте под названием Тегеран в какой-то стране под названием Персия.

– Иран. Она раньше называлась Персией, Джен, современное название – Иран. Я… э-э… я поду…

– Как интересно! Когда мы уезжаем?

– Э-э… ну-у, Джен, я тут подумал, мы сначала все обговорим, и, если хочешь, я договорился так, что мне можно будет работать два месяца там, один здесь, и…

– А что ты намерен делать два месяца по вечерам и в выходные?

– Я… э-э… ну, мне придется там крутиться как угорелому, так что у меня не бу…

– «Шейх авиэйшн»? Ты и старина Скрэггер к востоку от Суэца на пару пьете и гоняетесь за юбками?

– Кто? Я? Да брось ты! Там работы будет столько, что у нас не…

– Нет уж, не выйдет, дружочек. Ха! Два месяца там, один здесь? Только через труп Энди, и я имею в виду именно мертвое тело. Мы едем всей семьей, клянусь Богом, или никуда не едем, клянусь Богом! – И еще нежнее: – Ты разве не согласен, сердечко мое?

– Погоди, Джен, послушай…

Не прошло и месяца, как они опять все начинали с нуля, но все было очень здорово – лучшее время его жизни: он встречался с разными интересными людьми, захлебывался от хохота со Скрэггером и с остальными, нашел Чарли, и Лочарта, и Жан-Люка, и Эрикки, превратил компанию в самую эффективную и безопасную вертолетную службу в Иране и во всем Персидском заливе, кроя ее по собственному усмотрению. Его детище. Только его, и ничье больше.

«Шейх авиэйшн» была первым из многочисленных поглощений и слияний, осуществленных Гэвалланом.

– Черт возьми, Энди, откуда у тебя берется такая прорва денег? – спросил он однажды.

– Банки. Откуда же еще? Мы имеем рейтинг риска три «А», и вдобавок мы шотландцы.

Лишь много времени спустя Дункан обнаружил, совершенно случайно, что буква «С» в названии их компании «С-Г хеликоптерз» означает «Струанз», которая была также тайным источником всего их финансирования и коммерческой информации, и что «С-Г» является ее дочерним предприятием.

– Как ты узнал, Мак? – резко спросил Гэваллан.

– Старый друг в Сиднее, бывший военный летчик, сейчас работает в горной промышленности, написал мне, что слышал, как Линбар разглагольствовал о том, что «С-Г», мол, часть Благородного Дома. Я не знал, но, похоже, Линбар управляет деятельностью «Струанз» в Австралии.

– Пытается управлять. Мак, между нами, Иэн хотел, чтобы об участии «Струанз» никто не знал. Дэвид хочет продолжать в том же ключе, поэтому я бы предпочел, чтобы ты держал все это при себе, – тихо сказал Гэваллан.

Дэвидом был Дэвид Мак-Струан, тогдашний тайбань.

– Конечно. Даже Дженни не узнает. Но это многое объясняет, и это вдохновляющее чувство – знать, что нас прикрывает Благородный Дом. Я часто спрашивал себя, почему ты ушел.

Гэваллан улыбнулся, но не ответил.

– Лиз, разумеется, знает про «Струанз»; еще внутреннее правление, и все.

Мак-Ивер никогда никому об этом не рассказывал. «С-Г» процветала и росла вместе с нефтяным бизнесом. Росли и прибыли. Росла и стоимость акций иранской компании. Когда он уйдет на отдых лет через шесть-семь, ему не о чем будет беспокоиться.

– Не пора ли уходить? – каждый год спрашивала его Дженни. – Денег уже больше чем достаточно.

– Не в деньгах дело, – неизменно отвечал он…

Мак-Ивер смотрел на багровый отсвет над Джалехом на юго-востоке, который теперь стал гуще цветом и расползся вширь. Его разум взбудораженно метался. То, что сейчас происходит в Джалехе, наверняка разнесется по всему Тегерану, думал он.

Дункан сделал глоток виски. Никакой особенной нужды нервничать нет, подумал он, чувствуя, как все это гнетет его. Что, черт побери, собирался сказать Китаец, когда связь пропала?! Он найдет способ сообщить мне, если это важно. Пока это всегда ему удавалось. Ужасно жаль Стэнсона. За последние несколько месяцев это уже третий человек из гражданских, все американцы, которых убили «неизвестные вооруженные лица»: двое из «ЭксТекс» и один из «Герни». Интересно, когда они примутся за нас? Иранцы ненавидят британцев не меньше, чем янки. Где же раздобыть еще наличных? Мы не можем работать на полмиллиона риалов в неделю. Каким-то образом мне нужно нажать на партнеров, но они ребята ушлые, таких еще поискать, а в умении блюсти свой интерес дадут фору любому.

Мак-Ивер допил последний глоток виски. Без партнеров мы упремся лбом в стену, даже после всех этих лет – это они знают, с кем нужно говорить, чью руку подмазывать и какой суммой или каким процентом, кому льстить, кого вознаграждать. Они говорят на фарси, они наши контакты. И все равно Китаец прав: кто бы ни выиграл – Хомейни, Бахтияр или генералы, – им обязательно понадобятся вертолеты…

На кухне Дженни едва не плакала. Банка с хаггисом, которую она полгода так тщательно прятала и которую только что открыла, оказалась испорченной. А Дункан так его любит. Как он может это любить: месиво из овечьих сердца, печени и легких, прокрученных с овсянкой, луком, нутряным салом, приправами и крепким костным бульоном, которое запихивают в мешок, изготовленный из желудка бедной несчастной овцы, и потом варят несколько часов. «Бррр! Да провались все к дьяволу!» Она попросила Скота Гэваллана – он дал ей клятву держать ее просьбу в секрете – привезти эту банку, когда он в последний раз ездил в отпуск, привезти как раз для этого особого случая.

Сегодня у них годовщина свадьбы, и хаггис был ее тайным сюрпризом для Дункана. Черт, черт, черт!

Скот не виноват, что проклятая банка оказалась с дефектом, горестно думала Дженни. И все равно черт, черт, черт! Я планировала этот ужин месяцами, а теперь все пропало. Сначала окаянный мясник подвел, хотя я и заплатила ему вперед вдвое больше обычного, – чтоб он провалился к дьяволу со своим Иншаллах! – потом из-за того, что дерьмовые банки закрыты, у меня нет денег, чтобы подкупить конкурента этого гнусного ублюдка и купить ногу доброй свежей ягнятины, а не старую баранину, которую он мне обещал, потом универсам вдруг объявляет забастовку, потом…

Окно маленькой кухни было приоткрыто, и она услышала еще одну автоматную очередь. На этот раз ближе. Затем ветер донес далекие гортанные звуки толпы, скандировавшей «Аллаххх-у акбаррр… Аллаххх-у акбаррр…» раз за разом, раз за разом. Дженни поежилась, в этих звуках ей почудилась странная угроза. До того как начались беспорядки, крик муэдзина, пять раз в день призывавшего правоверных на молитву, обычно действовал на нее успокаивающе. Но не теперь, когда эти слова вырывались из глоток толпы.

Теперь я ненавижу этот город, думала она. Ненавижу автоматы, ненавижу угрозы. Сегодня в почтовом ящике оказалась еще одна, уже вторая полученная ими. Как и первая, она была плохо отпечатана, а потом размножена на самой дешевой бумаге. «Первого декабря мы дали тебе и твоей семье месяц на то, чтобы уехать из страны. Вы все еще здесь. Теперь вы наши враги, и мы будем бороться с вами категорически». Без подписи. Почти каждый экспатриант в Иране получил такое послание.