Читать книгу - "Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли"

— Мистер Маллой, все это случилось только потому, что Чемпионке была необходима еда… — начал Майкл.

Но Оуэн Маллой перебил его:

— Когда я приходил туда, я хорошо рассмотрел твою лошадь. Прекрасное животное. И мне понятно, почему ты считаешь, что она заслуживает только самой лучшей травы. Faugh-a-Ballagh, — сказал он.

— Faugh-a-Ballagh! — воскликнула я. — Это был боевой крик ирландской бригады, которая сражалась на стороне французов, когда те нанесли поражение англичанам в битве при Фонтенуа^[24]. «Все с дороги! Faugh-a-Ballagh!»

— Faugh-a-Ballagh называют скаковую лошадь, — поправил меня Маллой.

— А-а-а… — Иногда я оказываюсь даже слишком образованной — на свою беду.

— Линии твоей лошади, ее мус-ку-ла-ту-ра, — он почему-то произнес это слово по слогам, — навели меня на одну мысль. Она вполне могла бы участвовать в охоте вместе с «Полыхающими из Голуэя».

— Охотиться?

— Вы наверняка слышали о «Полыхающих из Голуэя», — продолжал Маллой. — Это компания джентльменов, которая развлекается тем, что преследует верхом собак, которые в свою очередь преследуют лисицу. Они еще обожают выряжаться и трубить в охотничий рог. Как дети, ей-богу. Не-зре-лость, крайне несдержанное поведение.

— А почему они называются «Полыхающие»? — спросил Джозеф.

— Есть две версии. Согласно первой, они, выпив не-ве-ро-ят-ное количество пунша с виски, устраивают дуэли и начинают палить вдруг в друга. А согласно второй, они как-то подожгли одну гостиницу неподалеку от Бирра, когда навещали там другую ватагу охотников. Каждая из этих версий может быть правдива — или даже обе.

— Вы, похоже, немало знаете о них, мистер Маллой, — заметил папа.

— Когда я был еще мальчишкой, мой отец работал у Пайка на конюшне. И я ему немного помогал. Что бы разного ни говорили про джентльменов, которым принадлежит ирландская земля, лошадей они действительно любят — однозначно. Дворянство может закрывать глаза на то, что Мерзавцы Пайки пристают к дочерям своих арендаторов, но если Пайки будут плохо обращаться со своими лошадьми, им этого не спустят. И старый майор, и его сын, молодой капитан, оба выезжают вместе с «Полыхающими». Именно Пайки со своими дружками в следующем месяце устраивают Голуэйские скачки на старой скаковой трассе у Паркмора.

— Куда я и выставлю свою лошадь, — сообщил ему Майкл. — У меня есть спонсор — мистер Линч.

— Что ж, очень пред-при-им-чи-во. На той трассе есть стены и изгороди, — сказал Оуэн Маллой, словно размышляя вслух. — Это называется стипль-чез^[25] — еще с тех пор, как двое жителей Корка скакали наперегонки от церкви до церкви. В Паркморе любой мальчишка с конюшни умеет ездить верхом.

— Как и вы сами в свое время? — спросил Майкл.

— Да, как я, — ответил Маллой. — Я выиграл несколько скачек, пока одно падение не остановило меня.

— Падение? — переспросила я.

— Конечно, наездники падают все время, — подтвердил Маллой.

Выходит, Майкл может не только потерять лошадь, но и свернуть себе шею?

Тогда, может быть, ему не нужно вовсе…

Но еще до окончания этого вечера Оуэн Маллой согласился пустить Чемпионку на свое пастбище и сказал Майклу, что поможет потренировать ее перед скачками. Взамен Майкл прополет поля Оуэна и выделит ему что-то из своего выигрыша.

— До скачек осталось всего две недели, — заявил Оуэн. — Нас ждет большая работа. Начнем с завтрашнего дня.

— Чемпионка способна на это, и мы тоже, — сказал Майкл.

* * *

Майкл и Оуэн проложили трассу на пастбище, огороженном каменными стенками, которые возвел еще прапрадед Оуэна Маллоя. Они уложили кусты дрока в высокие кипы, сложили кучи из камней, установили на два больших валуна перекладину — взятую у Джозефа клюшку для ирландского травяного хоккея, а также использовали в качестве препятствия сами ограждающие стены.

Они работали с Чемпионкой длинными летними вечерами, когда солнце и не думало садиться до десяти или даже до одиннадцати часов. В течение дня Майкл полол Оуэну поля с ячменем и овсом, а тот, со своей стороны, предоставил Майклу старый сарай, чтобы держать в нем Чемпионку и спать самому. До этого он ночевал в доме Майры и Джонни, и Майра была рада, что он уходит.

— Все, хорошего понемножку, Онора, — сказала мне Майра в тот день, когда Майкл ушел от них. — Мы с Джонни слишком долго ждали собственной кровати, чтобы переживать по поводу того, что нас может услышать Майкл, спящий на чердаке.

Майра обожала намекать мне на различные радости семейной жизни.

— Теперь мне понятно, почему по Барне бегает так много ребятишек, — сказала она, — хотя порой мне трудно поверить, что наши родители вытворяли то же, что и мы с Джонни.

— Я бы не стала их об этом спрашивать, Майра.

— Сама все поймешь, Онора.

— Думаешь, я смогу научиться этому так же легко, как ты?

— А Майкл Келли еще не целовал тебя?

— Нет.

— А ты хотела бы этого?

— Хотела бы. С самого первого момента, когда увидела его выходящим из моря. Он был такой улыбающийся, высокий, с синими глазами и этим мужским инструментом, который у него стоял так высоко и гордо…

Майра рассмеялась.

— В этом смысле с тобой все будет нормально, — сказала она. — Ты всегда была хорошей ученицей.

Она быстро приобняла меня, чего раньше почти никогда не делала.

— Майкл сказал, что купит мне книг, когда выиграет Голуэйские скачки. А еще он говорит, что ему будет доставлять огромное удовольствие следить за тем, как я читаю у огня.

— Так он ждет не дождется, когда сможет наблюдать, как ты читаешь у огня? Что ж, каждому свое.

* * *

Через неделю я привела на тренировку бабушку. Мы уселись на одну из стенок самодельной трассы стипль-чеза. Бабушка выглядела встревоженной.

— Мне жаль, что Майкла так укачивает в море, — сказала она. — Нехорошо привлекать к себе столько внимания. Что мешает какому-нибудь солдату в красном мундире заявить: «Хочу лошадь этого католика, вот тебе за нее пять фунтов»?