Читать книгу - "Заветный ключ - Алекс Рудин"

Монах снял замок и со скрипом открыл тяжёлую створку.

— Заходи.

Я вошёл в прохладную полутьму храма. Слева была обитая листовым железом дверь с табличкой:

«Филиал Новгородского музея-заповедника».

Справа деревянная лестница уходила в подвал.

Монах повёл меня прямо — к ещё одним дверям, над которыми виднелась растрескавшаяся фреска. Эти двери вели внутрь собора.

Я догадался, что помещение, через которое мы прошли, было пристроено к собору гораздо позже — возможно, в восемнадцатом, или девятнадцатом веке. И монах подтвердил мою догадку.

— Что вы ищете? — спросил он, стоя за моей спиной.

— Вечевую площадь, — ответил я, разглядывая стены собора.

Штукатурка во многих местах облупилась, открывая красный кирпич стен. Вместо высокого свода я увидел деревянное перекрытие, словно кто-то устроил в куполе второй этаж. Перекрытие разделило пополам фреску с тремя неизвестными святыми — я видел только их ноги в сандалиях и подолы разноцветных одежд.

— Не там копаете, — сказал монах.

Я повернулся к нему.

— Почему вы так думаете?

— Я не думаю, а знаю, — строго ответил он. — Вечевая площадь была здесь.

Он показал на двери, через которые мы вошли.

— Вот на этом крыльце стоял князь Александр, когда его выбирали новгородским князем.

Монах легко топнул ногой по каменным плитам.

В его словах был смысл. Логично устроить площадь именно перед входом в церковь. А если учесть, что пристройка появилась намного позже, то… пожалуй, эта версия могла оказаться верной.

— Откуда вы знаете? — спросил я.

— Знаю, — повторил монах, чуть наклонив седую голову. — Идём. Здесь нельзя долго.

Я не стал спорить. В соборе пахло какой-то затхлостью, заброшенностью.

— А что там?

Я показал вверх, на деревянное перекрытие.

— Планетарий, — ответил монах.

Мне показалось, или он усмехнулся.

Когда мы вышли в пристройку, я снова не удержался от вопроса:

— Вы живёте здесь?

— Я здесь работаю, — ответил он. — Сторожем.

До самого вечера я катал из раскопа наверх тяжёлые тачки с землёй и прикидывал — есть ли смысл копать у западной стены собора. Конечно, разбирать пристройку никто не позволит. Но вот аккуратно вскрыть крыльцо и асфальтированную дорожку — вполне возможно. Чем чёрт не шутит — может, и наткнёмся на следы вечевой площади.

А вечером в общежитии меня отыскала Женька.

— Гореликов, — сказала она, сурово глядя на меня. — Тебе звонила эта твоя Света. Просила передать, что она в Старой Ладоге.

Сердце в груди радостно трепыхнулось. Значит, Света разыскала номер Новгородского музея, через них нашла меня и дозвонилась до общежития.

— Спасибо, Женька! — улыбаясь, поблагодарил я. — А свой номер она не оставила.

— Вот!

Женька сунула мне в руку смятую бумажку, на которой небрежным почерком были записаны несколько цифр.

— Дашь позвонить из камералки? — спросил я.

— Звони, мне-то что!

Женька пожала плечами.

Я бросился к телефону и, глядя в бумажку, набрал номер. Трубку сняли после первого гудка.

— Алло? — сказал недовольный мужской голос.

— Здравствуйте! — вежливо ответил я. — Вы не могли бы позвать к телефону Светлану Поленко?

— А кто её спрашивает?

— Это однокурсник, из университета.

— Какой однокурсник? Горелов?

— Гореликов, — поправил я.

— Понятно, — хмыкнул голос.

А затем в трубке раздались короткие гудки.

Что за чёрт?

Я снова набрал номер, но на том конце провода по-прежнему было занято.

Июль 1240-го года. Устье Ижоры

Ижору перешли выше по течению, в густом бору — старшина ижорцев Пелгусий показал подходящий брод. Он с небольшим отрядом местных охотников встретил дружину Александра возле истока Невы — там, где река вытекала из Нево-озера. Он же довёл войско лесной тропой до Ижоры.

— Ударим с трёх сторон, — Гаврила Олексич палкой начертил на земле мыс при впадении Ижоры в Неву. — Ты, Миша — вдоль невского берега. Сбыслав, ты здесь, вдоль Ижоры. А княжескую дружину с ладожанами и ижорцами поставим в середине.

Лицо ладожского воеводы Онуфрия стало озабоченным.

— У меня воины — не воины. Кто с топором, а кто — и с багром. Даже рогатины не у всех, а о броне я и не говорю.

Рогатина — крепкое копьё, с которым ходили на крупного зверя. Не очень длинное, чтобы без коня легко было с ним управляться. Рукоять рогатины толще, чем у копья. Всадив наконечник под лопатку зверя, другой конец рогатины упирали в землю и ждали, пока зверь сам себя нанижет глубже, пытаясь в предсмертной злобе достать охотника.

Такие копья были только у тех мужиков, кто мог заказать кузнецу железный наконечник и заплатить за него зерном, или мехами. Кто не мог — сам острил конец рогатины топором и обжигал на костре, чтобы придать дереву крепость.

Воинскую кольчугу и железным наконечником враз не пробьёшь — нужен умелый и сильный удар. А уж обгорелой деревяшкой…

— Пойдёте за дружиной вторым строем, — успокоил Онуфрия Гаврила Олексич. — Главное — раненым не дайте уйти, добивайте. Если конный прорвётся — бейте коня. Пешим далеко не уйдёт.

Гаврила Олексич повернулся к Мише Иванкичу.

— Миша! На тебе корабли. Руби сходни, канаты, поджигай. Проламывай борта, отпихивай от берега. Не давай шведам сесть на корабли.

Миша азартно тряхнул кучерявой головой.

— Не подведём, воевода!

Гаврила Олексич окинул взглядом всех участников совета.

— Крепостные стены у шведов ещё не стоят — только-только закончили сваи бить. Лазутчики говорят, ярлы гоняют ратников от зари до зари — боятся, что те от безделья разбредутся грабить. Если ударим за час до рассвета — у шведов самый сон будет. Бить без пощады — их больше, чем нас. Если дадим опомниться — сомнут. За свою землю бьёмся.

Гаврила Олексич неспроста взял на себя руководство битвой. Князь Александр стоял тут же и согласно кивал головой. Всё, что говорил боярин, они уже не раз обсудили между собой, пока пробирались прибрежными лесами к Ижоре. Но сейчас боярин отдавал распоряжения, чтобы дать Александру возможность настроить себя на бой. Всё же, князь был молод. Всего двадцать лет, да и молодая жена осталась в Новгороде, беременная первенцем.

Бояре разошлись по своим дружинам — давать указания сотникам. Костры в эту ночь решили не разжигать — враг был в трёх верстах, и дозорные могли увидеть дым над низким болотистым лесом.

За два часа до рассвета Ратша заухал филином на весь лес — три раза, потом два, и снова три. Это был условный сигнал полкам Миши Иванкича и Сбыслава Якуновича.

— Надеть брони, — негромко скомандовал дружинникам Гаврила Олексич.

Лица дружинников вмиг стали строгими. Стараясь не греметь железом, они доставали из вьючных тюков кольчуги