Читать книгу - "Графиня де Шарни. Том 2 - Александр Дюма"

Но как бы несчастливы ни были узники, у них было большое утешение: они были вместе.

И вот коммуна приняла решение разлучить короля с семьей.

26 сентября, пять дней спустя после провозглашения Республики, Клери узнал от одного из членов муниципалитета, что в большой башне для короля готовят новые апартаменты.

Глубоко опечалившись, Клери передал эту невеселую новость своему господину; но тот встретил ее со свойственным ему мужеством.

— Постарайтесь разузнать заранее, — молвил он, — на какой день назначена разлука, и сообщите мне.

К несчастью, Клери ничего больше узнать не удалось. 29-го в десять часов утра шестеро членов муниципалитета вошли в комнату королевы, когда там собралась вся семья: они пришли с приказом коммуны забрать у пленников бумагу, чернила, перья, карандаши. За обыском комнат последовал личный обыск членов королевской семьи.

— Когда вам будет что-нибудь нужно, — сказал один из членов муниципалитета по имени Шарбонье, — пусть ваш камердинер спустится вниз и запишет ваши просьбы в журнале, который находится в комнате совета.

Ни король, ни королева не сделали никакого замечания; они дали себя обыскать и отдали все, что у них было; принцессы и слуги последовали их примеру.

Только тогда Клери из случайно вырвавшихся у одного из членов муниципалитета слов понял, что король в тот же вечер будет переведен в большую башню; он доложил об этой новости принцессе Елизавете, а та передала ее королю.

До самого вечера ничего неожиданного не произошло. Любой шорох, любой скрип двери заставляли сердца пленников отчаянно биться, а их руки судорожно сжиматься.

Король оставался в комнате королевы дольше обыкновенного, но час прощания все-таки настал.

Отворилась дверь, те же шестеро членов муниципалитета, которые приходили утром, вернулись с новым приказом коммуны, который они прочитали королю: это был официальный приказ о его переводе в большую башню.

На сей раз невозмутимость изменила королю. Куда должен был его привести этот новый шаг на опасном и мрачном пути? Для членов королевской семьи начиналась новая жизнь — таинственная и неведомая, и они вступали в нее с трепетом и слезами.

Прощание было долгим и мучительным. Наконец, королю пришлось последовать за членами муниципалитета. Никогда еще дверь не захлопывалась за ним с таким ужасным скрежетом.

Коммуна так торопилась причинить узникам это новое страдание, что апартаменты, в которые повели короля, не были готовы: там лишь стояли кровать и два стула; невыносимо пахло клеем и краской.

Король безропотно лег в постель. Клери всю ночь просидел у его кровати.

Утром Клери, по обыкновению, поднял и одел короля; потом он собрался было отправиться в малую башню, чтобы одеть дофина; ему преградили путь, и один из членов муниципалитета по имени Верой сказал ему:

— Вы не будете отныне иметь возможность встречаться с другими узниками; король больше не увидит своих детей.

На сей раз Клери не хватило мужества передать своему господину эту роковую весть.

В девять часов король, не имевший понятия об ухудшении своего положения, попросил проводить его к семье.

— У нас нет на этот счет никакого приказа, — отвечали комиссары.

Король попробовал настоять на своем; однако ему никто не ответил, и вскоре он остался один на один с Клери.

Король сел, а Клери привалился к стене; оба были подавлены.

Полчаса спустя вошли два члена муниципалитета, за ними показался малый из кафе, он принес ломоть хлеба и бутылку лимонада.

— Господа! — воскликнул король. — Разве я не могу завтракать с семьей?

— Мы должны справиться по этому поводу в коммуне, — отвечал один из членов муниципалитета.

— Но ежели не могу выходить я, — продолжал король, — моему камердинеру разрешено сходить вниз, не так ли? Он заботится о моем сыне, и ничто ему не мешает, надеюсь, продолжать оказывать эти услуги?

Король просто выражал свою просьбу, в его голосе совсем не слышно было враждебности, и эти люди застыли в растерянности, не зная, что отвечать; тон короля, его манеры, сдерживаемое страдание — все это было так далеко от их представлений о нем, что они были потрясены.

Они молвили в ответ, что это не зависит от них, и вышли.

Клери замер у двери, глядя на своего господина с невыразимой жалостью; он увидел, как король взялся за принесенный хлеб, разломил его и протянул камердинеру.

— Бедный мой Клери! По-видимому, они позабыли о вашем завтраке! Возьмите у меня половину, мне хватит и другой половины, — сказал он.

Клери отказался; однако король стал настаивать, и он взял хлеб; он не сдержался и зарыдал. Король тоже заплакал.

В десять часов член муниципалитета привел строителей, заканчивавших ремонт; он подошел к королю и сочувственно проговорил:

— Сударь, я только что присутствовал на завтраке членов вашей семьи; мне поручено вам передать, что все они в добром здравии.

Король почувствовал, как у него отлегло от сердца; сочувствие этого человека подействовало на него благотворно.

— Благодарю вас, — проговорил он, — и прошу в ответ передать моей семье, что я тоже чувствую себя хорошо А теперь, сударь, скажите, нельзя ли принести мне несколько книг, которые я оставил в комнате королевы? Я буду очень вам признателен, ежели вы прикажете доставить их сюда.

Член муниципалитета был бы рад исполнить эту просьбу, однако он очень смутился: он не умел читать. Наконец, он сознался в этом Клери и попросил его спуститься вместе с ним, чтобы отобрать книги, о которых говорил король.

Клери был счастлив: он мог таким образом сообщить королеве новости о ее муже.

Людовик XVI подал ему знак одними глазами; этот знак содержал в себе тысячу поручений, Клери застал королеву в спальне вместе с принцессой Елизаветой я детьми.

Женщины плакали, маленький дофин тоже заплакал было, но слезы быстро сохнут на детских глазах.

При появлении Клери королева, принцесса Елизавета и наследная принцесса торопливо поднялись, безмолвно вопрошая его о состоянии короля.

Дофин подбежал к нему с криком:

— Мой добрый Клери!

К несчастью, Клери не мог им сказать ничего определенного: двое сопровождавших его членов муниципалитета вошли в комнату вместе с ним.

Королева не сдержалась и обратилась непосредственно к ним:

— О господа! Смилуйтесь! Позвольте нам видеться с королем хоть несколько минут в день и во время трапезы!

— Господа! — подхватил дофин. — Разрешите, пожалуйста, моему отцу к нам вернуться, и я буду молиться за вас Богу!