Читать книгу - "История шарлатанства - Нэйт Педерсен"

За невероятную популярность опиума в Европе XVI века следует поблагодарить Парацельса. Великий медик называл опий камнем бессмертия и изобрел его новую форму, лауданум, который он сам смиренно называл лучшим из лекарств. Один из современников Парацельса, Иоганн Опорин, писал: «Он создал пилюли, которые напоминали по виду мышиный помет, и назвал их лауданум… он утверждал, что это снадобье способно воскрешать из мертвых».

Детище Парацельса, так похожее на мышиный помет (кстати, слово «лауданум» происходит от латинского laudare – восхвалять), состояло, как полагают, из 25 % опиума, кусочков мумий (да-да, см. «Каннибализм в медицине»), безоара, вынутого из желудка коровы, белены (седативного и галлюциногенного растения), а также янтаря, толченых кораллов и жемчужин, мускуса, масел, косточки из сердца оленя (чего-чего?!) и рога единорога (скорее всего, носорога или нарвала). Некоторые рецептуры также включали в себя икру лягушки, апельсиновый сок, корицу, гвоздику, амбру и шафран. Короче говоря, это был опиум, смешанный с разными дорогостоящими примесями, которые придавали смеси умопомрачительный аромат. Словом, ничего принципиально нового. Могла ли эта штука воскрешать из мертвых? Эмм, нет.

Парацельс, изобретатель лауданума

Приспособления для курения опиума

В XVII веке Томас Сиденхем популяризировал свой вариант лауданума, лишенный прибамбасов Парацельса, зато содержавший замечательный компонент – алкоголь, причем в большом количестве. Также в составе были вкусовые добавки – корица и гвоздика. Это снадобье рекламировалось как средство от чумы – разумеется, оно не лечило страшную болезнь, хотя и могло облегчить страдания умирающих. Сиденхем, впрочем, этого не видел: он сбежал подальше от зачумленного Лондона как от… ну, как от чумы.

В последующем опиум стал одним из товаров самого массового потребления на планете. В XIX веке грянули две опиумные войны. Борьба Китая за суверенитет и торговлю, приправленная массовой зависимостью от опиума, привела к потере Гонконга, отошедшего к Великобритании более чем на 150 лет. Опиумные притоны, где любой желающий мог отведать наркотик, открылись по всему миру и часто снабжались за счет китайского опиумного рынка.

Однако на Западе была более популярна жидкая версия лауданума. Хотя она была не так сильна, как чистый опий, она отлично ударяла в голову, да и вкус имела более приятный. Алкогольное опьянение усиливало дурманящий эффект и эйфорию. Врачи охотно предлагали лауданум своим клиентам, его можно было купить без рецепта и с комфортом выпить дома, а не в притоне. Кроме того, его дозу можно было самостоятельно уменьшать или, что чаще, увеличивать, увеличивать и еще раз увеличивать.

Естественно, такая доступность лекарства имела и оборотную сторону, и многих накрыла черная тень зависимости. Наркотик легко маскировал все трудности жизни, к какому бы слою общества ни принадлежал его потребитель. В 1821 году Томас де Квинси в «Исповеди англичанина, употреблявшего опиум» весьма художественно описал свое пристрастие к лаудануму: «То была панацея от всех человеческих невзгод <…> счастье теперь покупалось за пенни и помещалось в жилетном кармане». Но дальше наступало прозрение: «Всякую ночь, казалось, сходил я <…> в пропасти и темные бездны <…> печальное состояние постепенно доходило до мрачного отчаяния, перед которым слово бессильно».

Лауданум. На бутылке предупреждение «Не принимать». Это несколько сбивает с толку

Зависимость оказалась нешуточной, но аптекари с успехом продавали галлоны лауданума, эликсиров опия и наркотических лекарств. «Доверов порошок», снадобье XVIII века, состояло из опиума, ипекакуаны, лакрицы, селитры (нитрат калия, отличное средство для изготовления солонины и фейерверков), а также сульфата калия. При лечении простуды и лихорадки «Доверов порошок» порой усыплял пациента навечно. Говоря об эффективной дозе (около 70 гран, то есть 4,5 грамма), сам создатель лекарства Томас Довер отмечал: «Некоторые аптекари советовали пациентам написать завещание, прежде чем они рискнут принять столь высокую дозу».

Ну что ж, как говорится, хозяин – барин.