Читать книгу - "Дитя Всех святых. Перстень со львом - Жан-Франсуа Намьяс"

…Поскольку с окончанием грозы французская конница во исполнение неверно понятого приказа вновь устремилась в атаку. Это было сущее безумие! Размокшая земля засасывала копыта лошадей, те увязали и спотыкались, разбрызгивая грязь во все стороны и издавая пронзительное ржанье. В небо снова поднялись птицы, прятавшиеся на земле от грозы; туча воронья поднялась над Кресийским лесом и распласталась над французским войском.

Многие крестились, ибо видели в этом знак поражения и гибели. Но отступать было уже слишком поздно, и они продолжали нестись вперед.

Тут-то им и повстречались бегущие пехотинцы. Гильом узнал их, поскольку проделал с ними путь от самого Сен-Дени. Это были генуэзские арбалетчики, нанятые французским королем, те самые, которые должны были одержать верх над английскими лучниками. Но почему, в таком случае, эти трусы убегают, побросав оружие!

Среди рыцарей поднялся крик:

— Предатели! Бей их!

Гильом де Вивре почувствовал, как его охватывает безграничное негодование. Он обнажил меч и, когда один из беглецов оказался вблизи, обрушил мощный удар на его каску. Человек покачнулся, но не упал, а схватился за виски руками. На него наткнулась лошадь скакавшего сзади оруженосца. Тот подхватил беглеца и точным движением перерезал ему горло. Гильом, раздраженный, что так сплоховал, нацелился на следующего генуэзца, и этого свалил с первого раза. Повсюду вокруг него безумствовала та же резня.

Ни Гильом, ни его товарищи не знали, что в бегстве арбалетчиков повинна отнюдь не их трусость, а очередной удар судьбы. Как только кончилась гроза, Филипп VI бросил их против английских лучников. Те повиновались и приблизились к противнику на расстояние выстрела, но арбалеты, тетивы которых размокли от дождя, разом вышли из строя. Англичане, поджидавшие врага в укрытии, позаботились спрятать луки от дождя и теперь немедленно засыпали арбалетчиков градом стрел. Что еще могли поделать несчастные генуэзцы, кроме как бежать, побросав свое тяжелое и ставшее бесполезным оружие? Англичане могли спокойно и уверенно ожидать приближения французской конницы. К тому же в их пользу было еще одно обстоятельство: они стояли спиной к западу, а атакующим французам заходящее солнце било прямо в глаза.

Ослепленный закатными лучами, Гильом щурился, но все же был уверен в том, что не ошибается: те люди, выстроившиеся за изгородью, — англичане; он первым добрался до врага — между ними никого! Пьяный от гордости, понукая своего коня, который с трудом поднимался по крутому и грязному склону, сеньор де Вивре прокричал изо всех сил:

— Мой лев!

Англичане, целясь немного сверху, натянули свои луки. Французская конница рванулась в атаку. Это было впечатляющее зрелище, и, чтобы не поддаться панике, стрелкам понадобилась большая твердость духа. Во всю ширину холма на них хлынула стальная волна, кричащая, лязгающая, ощетиненная флажками и знаменами. Убойная дальность полета стрелы из лука — сто метров. Для лошади это десять секунд галопа. За десять секунд можно успеть выпустить лишь две стрелы. Каждый лучник, стало быть, имел всего две стрелы, чтобы остановить эту лавину, иначе все они пропали. И вот первая стая стрел взвилась в воздух…

Гильом увидел, как внезапно потемнело небо, словно опять началась гроза; на всем скаку он склонился к шее своего коня. Горизонт прояснился, и вновь его заволокло тучей. И опять Гильом прошел сквозь нее невредимым. Теперь он оказался в винограднике. В нескольких метрах от него разбегались английские лучники! Значит, ему удалось, он проскочил! Он высоко поднял свой меч, но тут грянул гром.

Это случилось так внезапно, что его конь отскочил, поскользнулся в грязи и упал, перебросив всадника через голову. Гильом поднялся на ноги. Конь был еще жив, но ему от этого было не легче: животное напоролось на виноградную лозу и теперь выдирало себе внутренности, силясь освободиться. Оруженосец сира де Вивре, оказывается, следовал за ним и теперь был рядом — мертвый. Большой чугунный шар размозжил ему грудь и застрял меж ребер.

Гильом ничего не понимал. Да и как бы он смог что-то понять? Только что, впервые в Западном мире, было пущено в ход огнестрельное оружие и на его глазах собрало свою первую жатву.

В любом случае размышлять было некогда. Английские лучники, которых Гильом совсем недавно видел убегающими, теперь возвращались. Под свист стрел Гильом вскочил на лошадь своего оруженосца и помчался прочь.

Впервые в жизни он поддался страху. Он скакал, сталкиваясь с рыцарями, которые вновь поднимались в атаку. Один из них обозвал его трусом и метнул в него свой меч, но не попал. Гильом скакал, не останавливаясь. Да, правда, он вел себя как трус, но ничего не мог с собой поделать. Он умел сражаться только против рыцарей или пехотинцев, но не против тучи стрел, не против грома, исторгающего смертоносные ядра.

Когда Гильом остановился, наконец, вокруг простирался лес. Лес Креси, без сомнения. Темнело. Беглец слышал вдалеке крики и грохот битвы, но не смог определить, где это. Гильом де Вивре окончательно заблудился.

Как раз в этот момент с мельницы, расположенной на вершине холма, Эдуард III наблюдал за течением битвы. Он был близок к полной победе. Ему уже не требовалось отдавать никаких приказов, оставалось просто довериться ходу событий. Французская армия уничтожала себя сама. С отвагой, с которой могло сравниться разве что ее безумие, рыцарская конница предпринимала атаку за атакой, беспрепятственно позволяя протыкать себя стрелами и пиками. Уже начали свою страшную работу «подрезчики» — валлийские пехотинцы, вооруженные длинными древками с лезвиями на конце, которыми они подрезали поджилки лошадям и добивали упавших на землю рыцарей. Поскольку приказ Эдуарда был недвусмыслен: никакой пощады! Англичан слишком мало, чтобы они могли позволить себе брать пленных.

***

Настала ночь, но это не остановило сражавшихся, чтобы спасти корону Франции и свою особу, Филипп VI решил отступить вместе со свитой. Может, это было благоразумное решение, но, поступая так, король лишь увеличивал разброд, охвативший его армию. Отныне она оставалась без руководства, брошенная на произвол судьбы ночью у Кресийского леса. Настал последний час — час личных подвигов и беззаветной смерти…

Придя в себя после своей незадачливой атаки, Гильом де Вивре напрасно блуждал, пытаясь вернуться на поле сражения. Он последовал было за одной группой всадников, потом за другой, но то попадал в поток беглецов, мешавший ему продвигаться вперед, то увязал в раскисшей и растоптанной земле, ставшей непроходимой из-за трупов людей и лошадей.

Была уже глухая ночь, когда Гильом наткнулся на более значительный отряд. При свете факелов он узнал герб Иоанна Слепого, короля Богемии, графа Люксембургского. Иоанн Слепой, родственник и друг короля Франции, прозванный так из-за своего увечья, пожелал лично участвовать в сражении. Гильом приблизился к всадникам. Может, они знают, где англичане? Он услышал голос Иоанна Слепого, обращавшегося к одному из своих людей:

— Все кончено?

— Да, государь.

— Тогда пусть меня привяжут к седлу. В темноте я вижу не хуже любого из вас.