Читать книгу - "Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий"

Катаны из заморского металла, в отличие от ножей, получались непрочными. Скорее всего, по той причине, что кузнецы Нихон не умели с ним работать. Меч из этого металла был потрясающе острым (им можно было разрубить на лету тончайший шелковый лоскут), но очень хрупким, и если на его пути попадался чересчур прочный железный панцирь, клинок крошился или ломался пополам.

Гоэмон остановился возле лавки и его глаза разбежались в разные стороны от изобилия танто. Обычно танто – короткие мечи (или самурайские кинжалы) – использовались для того, чтобы добить раненого или отрезать ему голову, а также для ритуала сэппуку. Они были самых разнообразных форм, размеров и названий. Юный синоби отыскал глазами даже ёроидоси – танто с толстым трехгранным лезвием, которые применялись в ближнем бою для прокалывания панцирей. На лотках лежали и синоги, переделанные из обломков самурайских мечей; не пропадать же качественно сработанному клинку. В лавке нашлось место и малому ножу – когатане.

Самураи использовали когатану для мелких бытовых нужд. В ножнах катаны, а также в некоторых ножнах танто и вакидзаси – малого меча, существовало специальное углубление для когатаны. Главным у ножа была кодзука – рукоять когатаны. Если в мечах основную ценность представлял клинок, то рукоять когатаны была настоящим произведением искусства. Ее часто изготавливали из слоновой кости, облагораживая и так ценный материал искусной резьбой, украшали серебром и золотом, а также драгоценными камнями.

– Что тебе здесь нужно? – вдруг раздалось над ухом.

Гоэмон невольно вздрогнул и повернулся. Юный синоби, увлекшись, не услышал, как к нему почти вплотную приблизился нескладный человечек небольшого роста, почти карлик. Он был горбат, его лицо покрывали шрамы – скорее всего, от язв, а руки висели ниже колен. Горбун смотрел на Гоэмона с подозрением, словно тот был воришкой. Видимо, он имел какое-то отношение к лавке Фудзивары.

– Смотрю… – коротко ответил Гоэмон, задетый нагловатым наскоком горбуна.

– Посмотрел? Ну и иди дальше. Околачиваются тут всякие…

– А если я хочу что-нибудь приобрести? – Гоэмон с трудом подавил сильное раздражение.

Горбун взглядом смерил его с головы до ног, быстро оценил видавшую виды одежду мальчика и фыркнул, как лошадь, коротко, но зло рассмеялся.

– На ту медь, что у тебя на шее, можно купить разве что точильный камень, – сказал он скептически. – Но не в заведении господина Фудзивары. Здесь на такую дешевизну не размениваются.

Это Гоэмон и сам уже понял. Представленные в лавке небольшие точильные камни, обязательная принадлежность каждого воина в походе, были оправлены в чеканную бронзу и серебро и имели цену, сопоставимую со стоимостью доброго танто. Но как горбун узнал, что у него на связке одна медь? Ведь он не мог видеть монеты, спрятанные под кимоно. Гоэмон насторожился. Такими способностями видеть человека насквозь обладали лишь весьма опытные синоби.

Он немного помедлил и осторожно ответил:

– Я и впрямь ничего не собираюсь покупать. Мне нужен господин Сандаю, который работает в этой лавке.

В лице горбуна что-то изменилось, и он спросил уже гораздо серьезней:

– А зачем он тебе?

– Нужен, – коротко ответил мальчик.

– Ты его родственник? – продолжал спрашивать горбун.

– Возможно, – неопределенно ответил Гоэмон – лишь бы отвязаться от настырного уродца.

– Ха! – весело воскликнул горбун. – Никогда не думал, что у меня есть такой несмышленый родственник!

– Вы… господин Сандаю?! – Гоэмон был поражен.

– А то кто же. Что, не нравлюсь?

– Нет, почему же… Но… То есть… – Тут мальчик запутался и что-то тихо пробормотал себе под нос.

– Ах, тебе нужны верительные грамоты! – Горбун смешливо развел руками. – На слово ты не веришь, в лицо меня не знаешь, значит, необходимо нечто такое, дабы ты поверил. Или я неправ?

Гоэмон уже оправился от временного смущения и снова стал холодным и невозмутимым.

– Именно так, – ответил он твердо.

Заглянув в ледяные глаза юного синоби, горбун мигом стал серьезным. Он огладил свое платье, тем самым показав Гоэмону простой бронзовый перстень китайской работы, на котором был изображен дракон. Сделав этот жест, горбун требовательно посмотрел на мальчика. Под его острым беспощадным взглядом Гоэмон почувствовал себя не очень уютно.

Он уже понял, что горбун – ниндзя, один из оседлых лазутчиков клана Хаттори, как и госпожа Хотару, а значит, будь Гоэмон кансё, шпионом сёгуна, жить ему осталось бы всего ничего. Он умер бы прямо возле лавки Фудзивары Арицугу. И все решили бы, что бедного малого хватил апоплексический удар – солнце палило вовсю, и день выдался очень жарким.

Гоэмон неторопливо, не делая резких движений, полез в свой короб, достал оттуда нэцкэ, изображавшее Будду, и с поклоном протянул Сандаю. Тот взял фигурку, повертел ее в руках, увидел крошечный иероглиф, который значил для посвященных очень много, и с облегчением вздохнул.

– Приветствую тебя, брат, – сказал он тихо. – Чем могу быть полезен?

Гоэмон рассказал. Со стороны это выглядело так, будто Сандаю, который был приказчиком у господина Фудзивары, показывал привередливому покупателю свой товар, а юный синоби молча любовался превосходными танто. На самом деле он говорил – тихо и практически не шевеля губами. А поберечься стоило, потому что возле лотков с ножами толпились люди, и кто мог дать гарантию, что среди них не находится кансё?

– Понятно, – сказал горбун, когда Гоэмон закончил свою речь. – Будет сделано. Все, что тебе нужно, сможешь забрать в любое время. Место тайника я укажу позже. А пока возьми этот танто – в подарок. Киото – опасный город. Особенно ночью. Добрый клинок еще никому не мешал.

Поблагодарив его от всей души, Гоэмон откланялся и исчез в толпе. Глядя ему вслед, горбун тихо и как бы с удивлением пробормотал: «Ну надо же…», тяжело вздохнул – наверное, сообразуясь с мыслями, и приступил к своим обязанностям, потому что покупатели уже начали терять терпение и стали его звать. Особенно раздражен был самурай, но когда Сандаю продал ему великолепную когатану почти за полцены, он оттаял и снисходительно поблагодарил горбуна за проявление уважения к своей персоне.

Приспособив приобретение на полагающееся ему место в ножнах вакидзаси, самурай поторопился к уличным торговцам едой, чтобы ублажить желудок, потому что дымок от тлеющих углей и запахи горячего жира вызывали обильное слюноотделение. К тому же на сэкономленные деньги он мог устроить настоящий пир. Встречные с поклонами уступали ему дорогу, и самурай чувствовал себя превосходно.

И все же внутри у него торчала какая-то заноза. С какой стати она там появилась, самурай понял лишь тогда, когда росным утром следующего дня вместе с отрядом покинул Киото. Взгляд приказчика! Он был очень жестким и доставал до самого нутра, несмотря на его внешнюю любезность.