Читать книгу - "Кукловод - Сергей Шхиян"

— Спасибо тебе, голубчик, — растроганно сказал князь, убедившись, что с дочерью все в порядке. — Ты уж помоги нам, дети у нас с женой самое дорогое, если конечно не считать государя и отечества, — к чему-то добавил он. — Всех остальных Господь забрал, остались нам на радость только двое, Ванюша и Машенька.

— Конечно, помогу, по мере своих скромных сил, — ответил я, отирая со лба испарину.

— Да, чуть не забыл тебе сказать, мой управляющий спрашивает, что делать с твоей лошадкой и козлом? — спросил меня Николай Николаевич.

— С кем? — удивился я. — У меня нет никакой лошади, а уж козла тем более, он, наверное, что-то перепутал, — ответил я.

— Да? Может быть, и перепутал, народ у нас удивительно бестолковый. Хотя за Фабианом Вильгельмовичем такого, раньше не водилось. Ты, голубчик, как освободишься, спроси у него сам. Он что-то приходил ко мне сильно встревоженный.

— Встревоженный? — переспросил я, почему-то сам, начиная испытывать непонятное беспокойство. — А откуда взялись те животные, лошадь с козлом, он не сказал?

— Говорил что-то, да я, признаться, не расслышал. После стрельбы на поле брани, стал туговат на ухо. Ты уж не сочти за труд, сам его обо все расспроси. Он тебя в больших сенях дожидается.

Встревожился не только неведомый мне Фабиан, но я. После моей опрометчивой угрозы возчику, которое слышали Филимон и княжна Марья, единственное, чего мне не хватало для полноты жизни, это крестьянина превращенного в козла!

— Надеюсь, Марья Ивановна и Николай Николаевич, вы ободрите княжну Марью, а я пойду, узнаю, что здесь еще за новый козел появился, — сказал я. — Больная пусть пока лежит, я навещу ее, как только освобожусь.

Оставив княжеское семейство, наслаждаться родственными отношениями, я бросился вниз в вестибюль. Кажется, хохма с козлом уже создала мне определенную репутацию. Дворовые люди, как тараканы по щелям разбегались при моем приближении. Это мне напомнило виденную мной в Зимнем дворце реакцию дворцовых слуг на внезапные появления Павла I.

В роскошно отделанном вестибюле, который князь Урусов из патриотизма назвал «большими сенями», в глубоком кресле сидел худощавый человек средних лет с узкой и длинной лысиной, перечерчивающей пополам его большой не по фигуре череп. Лысины у мужчин в эту эпоху были большой редкостью, как и очки, косо сидящие у него на кончике носа.

— Вы, Фабиан Вильгельмович, управляющий? — спросил я, останавливаясь перед ним. — Князь сказал, что вы хотите со мной переговорить.

Управляющий встал и почтительно поклонился. Мне он понравился серьезным выражением лица и прямым, твердым взглядом. В нем сразу был виден деловой, честный немец. Мы с разной степени интереса рассматривали друг друга и кончили тем, что оба улыбнулись.

— О да, я действительно имею большое желание говорить с вами, господин Крылофф, — сказал он, хорошо выговаривая слова, но не совсем правильно по-русски строя фразу, что сразу выдало в нем иностранца. — Изволите присесть? — указал он на стоящее рядом кресло.

— Изволю, — вздохнул я. — Что там еще за лошадь с козлом, о которых мне сказал Николай Николаевич?

— О, вы уже изволите знать это обстоятельство? Я хотел вас просить распорядится вашим имуществом.

— Это не мое имущество, лошадь принадлежит моему возчику, я его подрядил отвезти меня в Калугу, а о козле я вообще ничего не знаю, откуда он взялся? — объяснил я немцу.

Фабиан Вильгельмович слушая, понимающе кивал головой, и когда я замолчал, объяснил:

— Господин Крылофф, я весьма почитаю, его светлость князя и знаю, как он вас уважает, потому простите за то неудовольствие, которое я вам имею причинить. Уверяю вас, я не верю ни в какие суеверия, но прошу вас понимать меня правильно. Вы говорите тому мужику, что если она от вас убежит, ты вы сделаете ее козлом, — управляющий так разволновался, что перепутал родовые окончания. — Мужик убегает, бросая, как вы сказали, свой лошадь. Я этому имею честь верить. Однако откуда вдруг взялся незнакомый козел? Вы имеете мне это объяснить?

— Я не имею этого вам объяснить! Тьфу, ты черт, просите, запутался. Я не могу вам этого объяснить, уважаемый Фабиан Вильгельмович! Поверьте мне на слово, я никакой не колдун и ничего не знаю ни о каком козле. Это все какое-то недоразумение!

Управляющий выслушал мою сбивчивую тираду, отвел взгляд и вновь спросил:

— Значит, вы не обещали превратить мужика в козел? Это придумал Филимон?

— Обещал, но в шутку! Я не умею превращать людей в животных, и никто на свете не умеет! Вы же разумный человек и сами сказали, что не верите в суеверия!

— Я правильно понимаю, это не вы превратили мужика в козел-а? — кажется, наконец, понял немец.

— Конечно, не превращал! — обрадовался я. — Да и когда бы я это сделал, мы все это время были с княжной Марьей, а того мужика я и в глаза не видел!

Управляющий внимательно меня выслушал и совершенно серьезно спросил:

— Тогда вы знаете и можете сказать, кто это сделал?

В этот момент, я впервые в жизни пожалел наших политиков и дипломатов, работающих с европейскими и американскими коллегами. От такой непробиваемой, добросовестной тупости, можно запросто рехнуться. Говорят, что после общения с прокурором Гаагского трибунала с красивым именем Карла дель Понте, один из подследственных наложил на себя руки, а экс президент Югославии Милошевич умер от инфаркта, и еще несколько бывших сербских руководителей прячутся от нее в горах. Думаю, те, кто видел умное, интеллигентное лицо прокурора дель Понте, вполне их поймут.

Впрочем, я вовсе не хочу сказать, что все европейцы тупые, а мы наоборот острые. Просто у нашей загадочной славянской души нет разгадки, в то время как у их есть, и довольно простая.

— Ладно, — сказал я управляющему, — с вами дорогой Herr, все ясно. Пойдемте, я буду иметь смотреть ваш козел!

Немец понял, что я его передразниваю, но не показал, что это его задело, встал с кресла и сделал приглашающий жест к выходу.

После чего мы с ним как два шерочки, почти что под ручку, отправились на скотный двор, знакомиться с козлом.

Скорее всего, весть о чудесном превращении облетела все поместье, посмотреть на «историческую» встречу сбежались все от мала до велика. Правда, под ногами никто не путался, дворовые выказывали боязливое почтение к «колдуну». Я старался держаться независимо, но мне это не очень удавалось. Быть в центре враждебного внимания оказалось довольно неприятно. Немец же шел, не обращая внимания на нездоровый ажиотаж, даже по пути отдавал какие-то хозяйственные распоряжения.

— Колдун! Колдун! — восторженно кричали непосредственные мальчишки. Взрослые так не рисковали, тем более что я жил в барских покоях, и был княжеским гостем, они двигались молча, параллельно с нашим курсом. Когда мы с Фабианом Вильгельмовичем, наконец, дошли до скотного двора, вокруг нас собралась целая толпа.