Читать книгу - "Королева викингов - Пол Андерсон"

Подворье находилось в Леирвике на южном конце Сторда, большого острова в устье Хардангер-фьорда, на котором Хокон Воспитанник Ательстана принял свой последний бой. Впрочем, это случилось на севере, где поднимались холмы, покрытые густым лесом, где водилось много дичи для королевских забав. Эйриксоны решили, что жилье их предшественника — несчастливое, кроме того, там могли водиться призраки, и потому они сожгли его. В Леирвике также была удобная якорная стоянка и хорошие пахотные и пастбищные угодья. Деревня давно уже превратилась в маленький городок, который король Хокон тоже любил посещать. Король Харальд хотел иметь на острове крепость. Он приказал возвести длинный дом и надворные постройки. Когда там не было ни его, ни его брата, ярл, пользовавшийся доверием королей, охранял поместье, держа под надежным караулом все побережье фьорда.

Этот человек был христианином. Христианами были и еще несколько обитателей этого и близлежащих островов. Веру, которую принес с собой король Хокон, большинство из тех, кто окрестились первыми, сохранили и передали своим детям. Хокон же построил здесь церковь и поселил священника из Англии, который все так же служил в ней, существуя в основном за счет того, что давало ему небольшое хозяйство. Эйриксоны сочли разумным оставить его здесь и даже сделали пожертвования. Гуннхильд поначалу мало обращала внимания на церковь. Она устраивалась на новом месте; к тому же ей нужно было много чего обдумать.

Харальд Серая Шкура выслал вперед гонца, предложив Сигурду Громкоголосому встретить его здесь.

Когда Харальд вошел в зал, Сигурд встретил его негодующим мрачным взглядом. При первой же возможности Харальд вместе с ним и матерью поднялся в уединенную комнату на втором этаже.

— Дурно ты поступил, — обрушился на брата Харальд. — Что вселилось в тебя, когда ты наносил такое оскорбление жене столь видного человека?

— Она сама завлекла меня, — надувшись, ответил Сигурд. — Как она смотрела на меня, как покачивала бедрами!

— Это показалось тебе спьяну, — сказала Гуннхильд. — Я знаю тебя, сын.

— Все равно, ей была оказана высокая честь! Спать с королем! Да и ее мужу тоже, Он должен был понять это, но не понял — тупой зазнавшийся хам. Когда я уезжал, то дал ей золотое кольцо, достойное скальда.

— А ты ничего не слышал? — спросил Харальд. — Я уже знаю. — Он поглядел на королеву, от которой услышал этот рассказ. (Он не стал спрашивать мать, откуда той стало все известно.) — Как только ты уехал, она пошла к трясине, бросила туда кольцо и прокляла тебя.

Сигурд оскалил зубы.

— Что, я должен бояться ведьмы-язычницы?

— Нет. И я вовсе не считаю ее ведьмой. То, что ты устроил, мой дорогой брат, вполне может послужить поводом для бунта. А ярл Хокон не преминет подкинуть дров в огонь!

Сигурд издал нечленораздельное рычанье.

— Лучше всего будет, если вы оба заткнете свои рты, — резко сказала Гуннхильд. Братья сразу умолкли. — Волк и ворон вместе могут удержать медведя в его берлоге, но, если они накинутся друг на друга, он сожрет их вместе с костями.

Сигурд сел в кресло; его губы подергивались. Харальд покачал головой, прищелкнул языком и медленно проговорил:

— Да, что сделано, то сделано. Мы должны встретиться с этими людьми и успокоить их, да еще и внушить им, что поступаем так не из слабости. Нужно, чтобы нашим спинам ничего не угрожало, когда мы пойдем на север против ярла Хокона.

Сигурд вновь вскочил с места.

— Хорошо сказано, брат! — воскликнул он, протягивая Харальду руку. Гуннхильд быстро перевела разговор на то, как лучше умиротворить оскорбленных бондов.

На следующий день они послали гонцов, призывая бондов собраться на тинг в Вёрс — исконное место собраний. Хотя начался сезон сбора урожая и зелень стала жухнуть, а сумерки с каждым днем наступали все раньше — они должны были прийти. Жать нужно было отнюдь не так много, как того бы хотели земледельцы.

На подворье закипели сборы. Затем Харальд и Сигурд со своими дружинами отправились на лодках по проливам, чтобы оттуда поехать на лошадях в глубь материка. И в поселении воцарилась тишина.