Читать книгу - "Сочинения в трех томах. Том 1 - Майн Рид"

Не знали также, судоходна ли она на всем протяжении и нет ли на ней порогов или водоворотов.

О Лимпопо тоже знали не больше. Правда, Яну ван Дорну и Смуцу приходилось ходить вдоль Лимпопо, но лишь в северной ее части, а не в том месте, где предполагалось слияние ее с рекою, по которой теперь плыли переселенцы. Кстати сказать, они дали название этой реке «Катринка», в честь старшей дочери Ринвальда.

Таким образом, наши друзья пробирались по местности, совершенно им незнакомой. Но это, впрочем, не особенно тревожило их. Если представятся опасности, то с ними тогда нужно будет бороться — вот и всё. Заранее же нечего беспокоиться. «Всё в воле Божией, и с Его помощью можно преодолеть какую угодно опасность!» — говорили переселенцы.

Голландцы, к которым по происхождению принадлежат буры, — люди очень набожные. Каждое семейство непременно всюду носит с собою Библию и тщательно оберегает ее от всех случайностей, подобно ветхозаветным евреям, переносившим с места на место ковчег завета.

Таковы были и наши буры. Каждое семейство имело у себя Библию, которую глава семьи благоговейно читал вслух по воскресеньям. Быть может, только искренняя вера и поддерживала их посреди всех бед и испытаний, которые им пришлось перенести. Люди неверующие погибли бы на их месте от отчаяния.

Первый день путешествия по воде прошел отлично. Плоты двигались превосходно. Все радовались и благодарили бааса, Лауренса де Моора и макобасов, благодаря которым были устроены такие удобные плоты.

Кокер-боомы, удивительно легкие, несмотря на свою толщину, не пропускали ни капли воды и плавно шли по течению без помощи людей. Необходимо было только направлять их постоянно на середину реки, чтобы не натыкаться на мели, часто встречавшиеся у берегов.

Лауренс де Моор, по инициативе которого было предпринято это путешествие по воде, сделался общим любимцем. Особенно привязались к нему ван Дорны, смотревшие на него как на родного и не делавшие никакой разницы между ним и своими близкими родственниками.

Не одна Катринка радовалась этому путешествию, представлявшему, сравнительно с ездою по пескам, просто увеселительную прогулку. Не чувствовалось ни такой томящей жары, ни усталости, не нужно было делать никаких усилий; один вид по берегам реки то и дело сменялся другим, не утомляя глаз своим однообразием. За каждым поворотом реки развертывались новые и новые, одна другой интереснее, картины…

Прежние опасения были забыты, а о могущих быть впереди как-то не думалось.

«Водяная кавалерия» увеличивала общее веселое настроение. Она устраивала настоящие гонки и, поощряемая бурами, старалась перещеголять друг друга скоростью и ловкостью движений и всевозможных гимнастических упражнений на воде.

Как истинные любители всякого спорта, молодые буры держали пари за своих любимцев.

Кафры обыкновенно всегда оставались победителями, лишь один готтентот Смуц оспаривал у них первенство. Он усердно поддерживал честь своего племени, и тот, кто делал на него ставку, редко проигрывал.

Грэ, все время сидевшая у него на плечах, визжала и гримасничала от восторга. Смуц по временам пытался освободиться от этой неудобной компании, но обезьянка так энергично вцеплялась в его густые, завитые кольцами жесткие волосы, что бедному готтентоту пришлось в конце концов покориться своей участи. Сколько Катринка ни звала свою Грэ, сколько ни уговаривала и ни бранила ее — ничто не действовало. Своевольная плутовка только тогда возвратилась к своей госпоже, когда ей самой надоело сидеть на спине Смуца.

С наступлением вечера решено было остановиться. Баас опасался плыть в темноте по реке, фарватер которой никому не был известен. Когда найдено было удобное место для стоянки плотов, бросили якорь, устроили из досок мостки, и все переправились на берег, чтобы немного пройтись и поужинать среди зелени. Все до того увлеклись новизной положения, что никто не ел с самого утра, поэтому аппетит у всех был волчий. Все наготовленное заботливыми хозяйками было истреблено с удивительной быстротой.

После плотного ужина все улеглись спать — кто на плотах, в палатках и шалашах, а кто и прямо на берегу под деревьями.

Но заснуть не удалось никому: было слишком жарко и мешали москиты. Эти крошечные кровожадные насекомые носились мириадами над головами путешественников и с остервенением нападали на них. Несмотря на то что тут было столько белокожих, предпочитаемых почему-то этими несносными маленькими палачами, они не оставляли в покое и темнокожих.

Вследствие утомления и нестерпимого зуда от укусов москитов буры то и дело ходили окунаться в воду.

Так прошла ночь. Только первые лучи солнца прогнали, наконец, рой маленьких мучителей, и переселенцы с неподдельным восторгом приветствовали восходящее светило.

Отвратительные насекомые оставили такие следы на физиономиях, что никто не мог удержаться от громкого хохота, глядя друг на друга. У Рихии вздулась щека, у Мейстьи весь лоб был покрыт багровыми пятнами; даже прелестную Катринку они не оставили без внимания — и она была обезображена сильно вздувшимся кончиком носа. Все смеялись и над ней. Один только Пит находил, что это нисколько ее не безобразит и даже… идет ей. Взглянув же в зеркало на самого себя, он едва не лишился чувств от ужаса: все лицо его было покрыто красными буграми и ранами. Казалось, что он так обезображен на всю жизнь. Только один Лауренс пострадал менее других белокожих: пятилетнее пребывание в плену у дикарей сделало его кожу почти невосприимчивой к яду насекомых, да и сама кожа приняла довольно сильный темный оттенок.

— Вот вы всё жаловались, что сделались похожи на дикаря, а между тем, видите, это принесло вам пользу: даже укусы этих отвратительных москитов почти ничего вам не сделали, — сказала ему Анни. — А посмотрите на нас, хороши мы? — засмеялась она, кивая на себя и на других.

— Очень жалею об этом. Мне было бы гораздо приятнее разделить участь моих спутников, чем выделяться своей неуязвимостью, — любезно ответил молодой человек.

Беседа все утро шла, конечно, на тему ночной битвы с москитами и ее последствий. Безобидным веселым шуткам и хохоту, казалось, не будет и конца.

После оживленного завтрака снова пустились в путь. Первые часы