Читать книгу - "Одинокое ранчо (сборник) - Томас Майн Рид"

Отряд охотников еще не появился, и краснокожие наслаждаются отдыхом после своего подвига, считая себя в полной безопасности в этом убежище.

День в полном разгаре; солнце медленно плывет по безоблачному небу, приближаясь к зениту.

Обрамление картины осталось тем же, что накануне ночью, но содержание самой картины изменилось. Прежде всего, прибавилось много новых людей, да и прежние ведут себя иначе, чем в то время, когда мы в первый раз увидели их при свете луны и костра. Тогда индейцы держались тихо и с полным достоинством, как следует воинам, отправляющимся в набег; теперь же, опьяненные победой, а отчасти и спиртным, они предаются самому необузданному веселью, выражающемуся в диких движениях, прыжках, беготне, громких криках и хохоте.

Одни бесцельно бродят взад и вперед по лощине, другие лежат в высокой траве и, размахивая руками, что-то бормочут и кричат заплетающимися языками; третьи исполняют дикую отвратительную пляску, сопровождая ее наводящим ужас гиканьем, и только немногие, сдерживаемые уважением к вождю, настолько сохранили самообладание, что могут наблюдать за лагерем и за пленными.

Пленные были разделены на три группы, расположенные отдельно, недалеко одна от другой; к каждой из них приставлен караульный.

Негры – мужчины, женщины и дети – сидят тесной группой в углу, образуемом двумя утесами. Хотя они и не связаны, но возможности бежать у них нет, так как при первом подозрительном движении они будут беспощадно убиты стоящим рядом караульным.

Впрочем, они и не думают бежать. Ведь их положение, в сущности, мало изменилось: они только перешли из рабства в плен, а это почти одно и то же. И если бы не боязнь быть убитыми, они были бы совершенно спокойны.

Вторая группа состоит из пяти белых женщин и пятнадцати детей, самому старшему из которых лет тринадцать, а младшему пять. Среди этих женщин особенно выделяется одна, возле которой нет детей. Хотя она достигла уже возраста материнства, но по ее лицу и фигуре видно, что это еще девушка.

Эта девушка – мисс Клара Блэкаддер.

Сидя отдельно от своих товарок по несчастью, она погружена в грустные размышления.

Да, у нее нет детей, о которых трепетало бы сердце, зато она терзается скорбью при воспоминании о тех взрослых, которые пали жертвами индейцев, а главное – о своем старом отце; на ее глазах он был убит и оскальпирован. Никогда Клара Блэкаддер не забудет ужасного зрелища, при виде которого лишилась чувств.

Никогда она не забудет ужасного зрелища, при виде которого лишилась чувств

И теперь, как только бедная девушка поднимает глаза, она видит этот скальп, надетый на копье, воткнутое неподалеку от нее в землю. С этого скальпа капля по капле стекает на траву кровь – та самая кровь, часть которой течет в жилах самой Клары!

Третья группа состоит из шести крепко связанных белых мужчин. В караване находилось всего девять белых мужчин, трое из них были убиты.

И, действительно, рядом с тем копьем, на конце которого прикреплен седой скальп эсквайра Блэкаддера, находятся еще два таких же копья со скальпами, снятыми с убитых. Разумеется, подобная же участь постигла бы и пленников, если бы Желтый вождь не распорядился взять их живыми. Только это приказание спасло их.

Среди оставшихся в живых мы знаем только двоих: Блонта Блэкаддера и бывшего надсмотрщика плантации мистера Снайвли. У последнего на правой стороне лица зияет глубокая рана, очевидно, нанесенная копьем. Внешность этого человека и раньше не отличалась привлекательностью, а теперь стала прямо ужасна.

Индейцы сожгли все имущество злополучных переселенцев, за исключением денег, драгоценностей и кое-какой одежды, в которую могли бы нарядиться шайенские скво. Только с одной повозки они сняли кузов и устроили из него в лощине шатер для своего вождя, где в эту минуту он и отдыхает.

Вход в шатер охраняется Вабогой и воином, приставленным к вождю для его личных услуг. Оба индейца охраняют покой вождя не потому, что боятся какой-нибудь опасности, а просто потому, что так принято. Кроме того, они по опыту знают, что вождь проспит недолго и прежде всего будет нуждаться в их услугах.

Полуденный зной клонит и их ко сну, но они стойко противятся искушению прилечь тут же на траве и закрыть глаза; минутная слабость могла бы им дорого стоить, потому что вождь шутить не любит и не простит подобного баловства.

Белые пленные шепотом обмениваются друг с другом своими впечатлениями, чувствами и опасениями за будущее. Они страдают не только от всего уже испытанного, но и от сознания того, что их могут предать самой мучительной смерти.

– Хорошо бы, – говорит Снайвли, – если бы злодеи сразу убили, но они, вероятно, не это задумали. Иначе не стали бы тащить нас сюда, а покончили с нами на том месте, где напали… Впрочем, кто их знает, быть может, они и вовсе нас не тронут, а только будут держать в плену и заставят работать на них. Бывает иногда и так. Дай Бог! Тогда у нас все-таки останется надежда когда-нибудь спастись бегством. На что им, в сущности, наша смерть?

– Им не смерть наша нужна, – произнес лежавший рядом со Снайвли бывший плантатор и приятель Блэкаддера, – а наши скальпы. Разве вы не знаете, что индейцы больше всего дорожат скальпами, особенно молодые, которым хочется отличиться. Ведь с каждым лишним скальпом растет слава доблестного воина. Нет, они никогда не откажутся воспользоваться этими трофеями ради каких-нибудь других интересов.

– Увы, это верно! – со вздохом подтвердил третий.

– Однако я слышал, – снова заговорил Снайвли, – что скальпы считаются у них почетными трофеями только тогда, когда сняты во время битвы с живых или мертвых врагов, но раз они берут кого-нибудь в плен, то никогда не снимают с него скальпа. Мы же взяты в плен, поэтому едва ли они намерены лишить нас наших головных украшений.

– Ну, я не думаю, чтобы эти негодяи были способны на такие тонкие различия, – заметил плантатор. – Да вы только посмотрите на них: две трети из них мертвецки пьяны, и им каждую минуту может прийти в голову мысль позабавиться снятием с нас скальпов. Я дрожу каждый раз, когда кто-нибудь из этих зверей смотрит в нашу сторону.

– Успокойтесь, – сказал Снайвли, – вождь запретил им приближаться к нам; я слышал это собственными ушами и уверен, что никто, как бы он ни был пьян, не осмелится ослушаться вождя. Наконец, и караульный не допустит никого из них к нам. Нет, пока еще мы в полной безопасности, а вот проснется вождь, тогда неизвестно, что будет.

Один Снайвли не терял бодрости и надеялся на благоприятный исход. Но все его товарищи предавались самым мрачным опасениям и готовы были умереть просто от страха.

Что касается пленниц, то они до такой степени были удручены постигшим их несчастьем и боязнью будущего, сулившего им нечто хуже смерти – бесчестье, что даже и говорить не могли. У одной из них был убит муж, скальп которого она видела на одном из копий, другая потеряла брата – его скальп был третьим. Остальные пленницы, хотя еще и не потеряли никого, но дрожали за участь своих детей и за свою собственную.