Читать книгу - "Булат - Кирилл Кириллов"

В замешательстве дети замерли на пороге, широко распахнутыми глазами созерцая, как их маму душит огромный чужой дядька. Обернувшись, как по команде, они с воплями скатились с крыльца и понеслись по улице, сверкая босыми пятками и вопя как заполошные.

Опрокинулось что-то невидимое из проема дверного, покатилось с деревянным стуком. К детским голосам присоединился вопль взрослой тетки и рев испуганного верблюда. Застучали по переулкам тяжелые сапоги.

Спалился! Сейчас опять стража нагрянет, мелькнуло у него в голове. Опять бежать? Придется. Стараясь не потревожить раны, Афанасий стал подниматься. В то же мгновение придушенная им женщины ожила, вывернулась из-под него и прямо сквозь платок на лице вцепилась зубами в мякоть руки чуть повыше локтя. Руки и ноги ее обвили тело купца виноградными лозами.

Афанасий вскочил вместе с повисшей на ним женщиной и попытался оторвать ее от себя за шкирку. Она в ответ зарычала и затрясла головой, пытаясь вырвать из его руки кусок плоти, ровно собака. Хорошо, что толстая ткань мешала вцепиться как следует. Он снова дернул, потерял равновесие и вместе с ней снова рухнул на пол, опрокинув на себя полку с посудой. Глиняные плошки и горшки забарабанили по макушке. Одна пребольно ударила по губе. В рот потекло соленое.

– У, постылая! – рявкнул купец и со всей мочи ударил женщину кулаком в то место, где под тканью должна была быть голова. Силой удара ее закрутило, как одуванчиково семя, отнесло и плашмя бросило в стену. Еще одна полка оборвалась с грохотом, осыпая ее тело осколками битой посуды.

– Прости, – пробормотал Афанасий, почесав в затылке. – Не рассчитал чутка. Ты жива ли?

Женщина не ответила. Даже не пошевелилась. Зато послышался совсем рядом грохот тяжелых сапог. На четвереньках, помогая себе руками, он промчался через арочную дверь на кухню. Обогнул большую круглую печь без дымохода. Оттолкнул в сторону старуху в черном, что сидела там на корточках, прикрыв голову руками. Свекровь, наверное, подумалось ему, была б теща, наверняка бы на помощь дочке выскочила с ухватом наперевес.

Ногой выбив хлипкую дверь, он оказался во внутреннем дворике. Маленьком, шагов пять на пять. Примерился к огораживающей его глинобитной стене. Подпрыгнул, подтянулся, скребя носками сапог по шершавой поверхности. Пыхтя, затащил наверх тело, перебросил через стену и оказался в соседнем дворе, точно таком же – маленьком и квадратном.

Еще одна дверь затрещала и вывалилась внутрь, хотя открывалась наружу, под ударом его сапога. Завизжали женщины, прикрывая длинными юбками лица от взгляда чужого. Невысокий мужчина в белоснежной чалме выбежал в коридор из боковой комнаты, безумно вращая глазами и сверкая белыми зубами.

Огромный кулак Афанасия потушил сверкание зубов, отбросив мужчину обратно в комнату. Другой хорасанец, помоложе, с едва пробивающимися усами, выскочил в коридор, держа перед собой длинный кривой кинжал в вытянутой руке, заметно дрожащей.

Не обращая внимания на юношу, Афанасий промчался через комнату и кухню. Плечом высадил очередную дверь и вместе с ней вылетел в узкий – двум дородным мужчинам ни в жисть не разойтись, переулок. Задумался на секунду и побежал вниз, к окраинам, к посадам бедняков. Наверняка чужим там появляться опасно, но и шахскую стражу в тех кварталах вряд ли жалуют.

Улица оказалась длинной, она тянулась несколько кварталов, петляя, как пьяная змея. Прохожих ему не встречалась, но следы человеческого присутствия попадались повсюду. Некоторые были настолько велики, что через них приходилось перепрыгивать. Запах стоял ужасающий. Вокруг головы роились привлеченные отходами мухи. Чтоб они не лезли в рот и ноздри, Афанасий стянул с головы шапочку и закрыл лицо. Богу спасибо, что длинными ресницами наградил, девки сызмальства завидовали. Теперь они не давали мухам усесться на глаза.

В улицу выходили редкие двери, но, в отличие от той, которую он так легко вышиб, были покрепче. Некоторые даже окованы железом – их просто так не выбьешь. Значит, придется пройти до конца сей путь голгофский.

Протиснувшись через особо узкое место, он наконец выбрался на свежий воздух. Почти у самой городской стены, на коей, к счастью, не было ни одного стражника. Оглядел глухие стены домов, прикидывая, как ловчее добраться до городских ворот.

От места, где он стоял, улицы расходились в обе стороны, и разглядеть, что ждет в конце пути, было невозможно. Он прислушался, водя головой из стороны в сторону. Справа доносился шум, вроде как базара. Базар – это хорошо, там можно затеряться, узнать последние новости, переждать облаву. Слева тоже доносился шум, и тоже похожий на шум базара.

Он принюхался – ветерок донес до него едва ощутимый запах лепешек и жареного бараньего мяса. Афанасий повернул влево, откуда ничем не пахло, и побрел, думая грустную думу.

Встретившись с Мехметом, он надеялся, что с той поры жизнь его станет легкой и счастливой. Визирь даст ему денег, носилки, может, даже коня или ездового слона, да провожатых две дюжины, да припасов в дорогу. Доставит к побережью, поможет сесть на самый лучший корабль, отплывающий в Ормуз^[9] и помашет с пристани белым платочком. А оно, вишь, как вышло… Он снова гонимый и неприкаянный бродяга с несколькими грошами в мошне. Весь путь придется вновь мерить своими ногами.

– Эй, человек! – донеслось до него.

Афанасий оторвался от своих невеселых дум.

Перед ним шагах в десяти расположились в теньке полдюжины стражников. Видимо, засели тут специально, чтоб останавливать подозрительных путников.

– Чего? – спросил Афанасий, не приближаясь.

– Сюда иди! – мерзко растягивая гласные, позвал его один, молодой и нахальный, видать, отпрыск какого-то знатного хорасанца, поставленный командовать довольно сурового вида ветеранами вовсе не за боевые доблести.

– Зачем это?

– Иди, кому говорю! – в голосе командира послышались угрожающие нотки уличного драчуна, чувствующего за собой поддержку стаи оболтусов.

– Скажи, зачем, – уперся Афанасий, делая шаг назад. – Тогда и подойду.

– Ты подойди, тогда и скажу.

– Нет, ты первый.

– Чтоб я, – «я» он произнес особенно выразительно, – перед тобой, оборванцем, ответ держал?.. – командир аж задохнулся от гнева, лицо его пошло красными пятнами.

Другие стражники начали подниматься на ноги, подбирая с земли оружие. Было видно, что особой любви к отроку они не испытывают и им в удовольствие смотреть на его гнев, но должность обязывала.

Не дожидаясь, пока начальник стражи докончит тираду, Афанасий развернулся и побежал.