Читать книгу - "Предсказание - Александр Дюма"

Услышав этот спич, форма которого устарела еще в те давние времена, президент Минар со слезами на глазах пожелал взять ответное слово, но худые руки президентши и пухлые ручки барышень-дочерей закрыли ему рот и не дали произнести ни слова. Наконец, после нескольких минут передышки, слово все же было представлено г-ну Минару, и долгое «тсс!» пробежало среди присутствующих, чтобы даже слуга, вставшие в дверях, не пропустили ни слова из ответной речи витийствующего советника.

— Ах, друзья мои! — заговорил он. — Братья мои, родные мои, достойная и любимая моя семья! Благодарю вас за ваши дружеские слова и ваши похвалы. По правде говоря, они вполне заслужены мною, о милая семья моя! И я осмелюсь заявить без ненужного высокомерия, а если хотите, то с законной гордостью, — осмелюсь заявить во весь голос, что без меня, без моей настойчивости и без моей страстности еретик Анн Дюбур был бы оправдан в наши дни, как и его сообщники де Пуа, Ла Фюме, Дюфор и де Ла Порт; но благодаря моей энергии и воле партия выиграна, и мне удалось, — продолжал он, возведя в знак благодарности взор к небесам, — мне удалось, милостью Господней, заставить вынести обвинительный приговор этому презренному гугеноту.

— О! Виват! — в один голос закричала семья, воздев руки к небу. — Да здравствует наш благородный, блистательный родственник! Да здравствует тот, кто ни разу не сходил с пути истинного! Да здравствует тот, кто при всех обстоятельствах разит врагов веры! Да здравствует вовеки великий президент Минар!

А прислуга за дверью, кухарка на кухне, конюх на конюшне повторяли:

— Да здравствует великий президент Минар!

— Спасибо, друзья, спасибо! — елейным голосом повторял президент. — Спасибо! Но два мужа, два великих мужа, два принца, имеют право на свою долю тех похвал, что вы расточаете мне; без этих принцев, без их поддержки, без их влияния никогда мне не удалось бы правильно завершить столь славное дело. Друзья мои, монсеньер герцог Франсуа де Гиз и его преосвященство кардинал Лотарингский — вот кто эти два мужа. После того как мы выпили за мое здоровье, выпьем же за их здоровье, друзья мои, и да продлит Господь дни этих двух великих государственных мужей!

Выпили за здоровье герцога де Гиза и кардинала Лотарингского, но г-жа Минар заметила, что ее милостивый супруг лишь пригубил вино и поставил его на стол, в то время как у него над головой, словно облачко, пролетела какая-то мысль, омрачив тенью его чело.

— Что с вами, мой друг, — спросила она, — и откуда эта внезапная грусть?

— Увы! — отозвался президент. — Не бывает полного триумфа, радости без горести! Просто на ум мне пришло печальное воспоминание.

— Так что же за печальное воспоминание пришло вам на ум, дорогой супруг, в столь славный миг вашего триумфа? — спросила президентша.

— В тот миг, когда я пью за долгую жизнь господина де Гиза и его брата, я думаю о том, что вчера был убит человек, посланный ими, чтобы оказать мне честь.

— Убит человек? — воскликнула вся семья.

— Я хотел сказать, секретарь, — уточнил Минар.

— Как? Вчера убили одного из ваших секретарей?

— Увы, о Господи, да!

— Правда?

— А вы были знакомы с Жюльеном Френом? — спросил президент Минар.

— С Жюльеном Френом? — воскликнул один из родственников. — Ну, конечно, мы его знали.

— Ревностный католик, — добавил другой.

— Честнейший человек, — поддержал третий.

— Я встретил его вчера на улице Бар-дю-Бек выходящим из особняка Гизов, и он мне сказал только, что направляется во Дворец правосудия.

— Так вот что произошло: как только он взошел на мост Нотр-Дам, неся господину кардиналу Лотарингскому по поручению его брата, герцога де Гиза, письмо, предназначенное для передачи мне, его убили!

— О! — воскликнула президентша, — какой ужас!

— Убили! — повторила хором вся семья. — Убили! Еще один мученик!

— Но убийцу хотя бы задержали? — спросила Минара президентша.

— Кто он, так и не узнали, — ответил тот.

— А есть подозрения? — продолжала расспрашивать президентша.

— Больше того: есть уверенность.

— Уверенность?

— Да; кто бы это мог быть, если не один из друзей Дюбура?

— Конечно, это один из друзей Дюбура, — повторила за ним вся семья, — кто бы еще это мог быть, черт возьми, если не один из друзей Дюбура?

— Кого-нибудь арестовали? — последовал очередной вопрос президентши.

— Около ста человек; я сам назвал более тридцати из них.

— Но, к несчастью, может случиться так, — раздался чей-то голос, — что среди этих ста человек убийцы не окажется.

— Не окажется, — проговорил президент, — так арестуем еще сто, и еще двести, и еще триста.

— Мерзавцы! — высказалась юная девица восемнадцати лет. — Их следовало бы всех вместе сжечь.

— Об этом уже думают, — ответил президент, — и тот день, когда будет принято решение о совокупном предании смерти всех протестантов, станет праздником для меня.

— О, до чего же вы добропорядочны, друг мой! — воскликнула президентша со слезами на глазах.

Две дочери г-на Минара кинулись обнимать отца.

— А известно, что содержалось в письме герцога? — спросила президентша.

— Нет, — ответил Минар, — и это сегодня было предметом живейшего обсуждения в суде; но мы об этом узнаем завтра, потому что сегодня вечером господин кардинал Лотарингский намеревается увидеться со своим прославленным братом.

— Так, значит, письмо было украдено?

— Без сомнения; быть может, бедняга Жюльен Френ и убит-то был только потому, что нес это письмо. Убийца, забрав его, убежал; по его следам направили лучников, а все стражники и все люди господина де Муши сегодня с утра находятся в деле, однако еще в пять часов вечера новостей не поступало.

В этот момент вошла служанка и уведомила г-на Минара, что какой-то неизвестный, имея при себе письме, взятое накануне убийцей у Жюльена Френа, настаивает на немедленной встрече.

— О! Впустите его как можно скорее! — просиял от радости президент. — Сам Господь вознаграждает меня за мое рвение на благо святого дела, вручая мне столь драгоценное письмо.

Через пять минут появился неизвестный в сопровождении служанки и г-н Минар увидел молодого человека двадцати четырех — двадцати пяти лет, рыжеволосого, со светлой бородкой, с живым, проницательным взглядом и бледным лицом, и тот по приглашению президента сел напротив него на дальнем торце стола.

Это был тот самый молодой человек, который объявил у речного обрыва убийцам своего друга Медарда, что ж, возможно, в один прекрасный день о нем услышат.