Читать книгу - "Тайные тропы - Георгий Брянцев"

Убайдулла положил руку на плечо Раджими.

— Ты заблуждаешься, друг мой... Прошлое, конечно, не сотрешь, как пыль с камня, но за него тебя не покарают. Я тоже носил контрабанду, тоже делал плохое... Но тогда мы не понимали, какая будет у нас жизнь, не знали, что и мы сможем найти свое счастье дома. И когда меня спросили, я все рассказал им, и меня простили. Теперь у меня легко на душе... Легко...

«Трухлявая душа, — со злобой подумал Раджими, — его не повернешь назад. Лучше уйти...» Однако, игру надо было доводить до конца. Он опустил голову, сжал ее руками и застыл в безмолвном оцепенении.

Это еще более разжалобило Убайдуллу.

— Друг, — сказал он мягко, — не мучь себя. Мои слова правильные. Я всегда делал так, как говорил ты, а теперь послушай меня...

Раджими встал.

«Нет, Убайдулла, — думал он, — решил превратить старого Раджими в безобидного ягненка. Если бы он знал, кто я такой, он бы не тратил попусту своих слов, глупая башка...»

Раджими улыбнулся своим мыслям. Убайдулла принял эту улыбку как согласие и протянул руку другу.

— Если нужны деньги, я дам, сколько могу, — сказал Убайдулла.

— Нет, денег мне не надо, на обратный путь у меня есть... А там — воля аллаха...

— Не падай духом. На родной земле всегда лучше, чем там, — и Убайдулла кивнул головой куда-то вдаль.

Раджими посмотрел на дверь, постоял с минуту молча, будто обдумывая свое решение, потом твердо произнес:

— Да будут твои слова счастливыми.

Хозяин проводил гостя до калитки и тепло простился с ним.

Если бы Раджими все свои надежды возлагал только на длинноногого Убайдуллу, он бы не рискнул появиться в этих краях, не привез бы сюда Юргенса.

Раджими, не разбирая дороги, шагая прямо по пыли, направился в противоположный конец кишлака, где жил Джалил.

Джалил был глуховат на оба уха, сам никогда не носил контрабанду, но всегда имел двух-трех верных людей, которыми распоряжался как хотел. Раджими его услугами не пользовался, так как считал Убайдуллу человеком более надежным, но теперь мог пригодиться и Джалил.

Джалил принял позднего гостя, разбудил жену, затеял угощение. Детей у него не было и для гостя у него всегда находилось местечко...

Кушали молча, незаметно, исподлобья, поглядывая друг на друга, думая каждый о своем. Раджими исходил из простого расчета: отдохнуть, поесть, а тогда уж говорить о деле, чтобы в случае неудачи вновь не оказаться на улице усталым, голодным. А Джалил из вежливости ожидал первого слова от гостя.

Когда, наконец, Раджими, выпив пять пиал чаю и плотно закусив разогретым бешбармаком, сказал, зачем он пришел, Джалил коротко ответил:

— Подумаю. Думать надо.

Сколько ни пытался Раджими вызвать хозяина на более откровенный разговор, тот неизменно отвечал:

— Думать надо. Подумаю.

Гостя разбирала злость, но он так и не смог вытянуть у Джалила другого ответа.

Улегшись на ватные одеяла, Раджими стал ждать. Хозяин тоже лег и быстро уснул. В комнате стало тихо. Гостя стало клонить ко сну. Утомленный за день, Раджими задремал. Но сейчас же проснулся. Ему показалось, что кто-то ходит по комнате. Он посмотрел на постель Джалила. Она была пуста. «Ушел», — мелькнула мысль. Раджими поднялся и подошел к приоткрытой двери. Тишина... Чуть слышно донесся голос Джалила из другой комнаты:

— Иди быстрее, пока он спит, и сейчас же возвращайся.

Заговорила женщина, повидимому, жена хозяина:

— А ты дверь на замок и сторожи... Зачем лежишь с ним в одной комнате?

— Я знаю, что делаю...

Раджими мгновенно сдернул с гвоздя халат, бесшумно, точно ящерица, юркнул в дверь и крадущейся походкой поспешил вон со двора.

Остался один Бахрам-ходжа, но до него — добрый десяток километров. Поспеть бы только до света.

Раджими шел, теряя с каждым шагом веру в успех дела, и сердце его все более ожесточалось.

— Уйду туда и не вернусь больше, — шипел он сквозь зубы. — Будь проклят тот день, когда я согласился остаться здесь!

Уверенности в том, что выручит Бахрам-ходжа, было мало, но Раджими шел к нему, шел потому, что другого выхода не было. Может быть, Бахрам-ходжа все-таки выручит. Он человек другого покроя. Он всю жизнь был имамом шиитов, являлся другом отца Раджими, вместе с ним хаживал в Мешхед. Бахрам-ходжа знает в горах все тропы.

Если Бахрам-ходжа и откажет в помощи, то никогда не предаст.

На востоке гасли звезды, бледнело небо, когда Раджими достиг цели. В дом Бахрам-ходжи он вошел без опаски, но и без надежд.

Имам уже встал. Как крепко над ним поработало время! Лицо его, испещренное глубокими морщинами, походило на ореховую скорлупу, узкая длинная борода достигала поясного платка.

— Восемьдесят два года за плечами, — сказал он гостю после приветствий.

Но Бахрам-ходжа был еще бодр, ходил твердой походкой, шутил, и в его голосе и жестах чувствовалось внутреннее довольство, душевное спокойствие.

— С глазами только плоховато, — пожаловался он.

Это заметил и Раджими. Глаза имама слезились, он то и дело вытирал их грязной-прегрязной тряпицей.

Вспомнил Бахрам-ходжа и своего друга — отца Раджими.

— Рано он оставил нас, можно было и еще пожить.

Дом имама свидетельствовал о довольстве. Комнаты были устланы мягкими коврами, кругом пышные одеяла, подушки, в стенных нишах много посуды.

Раджими подумал, что служить аллаху не так уж плохо, во всяком случае, выгоднее, чем американцам.

Раджими вздохнул, но промолчал.

У Бахрам-ходжи начинать сразу с деловых разговоров было неудобно. Это не Убайдулла и не Джалил. Это имам — почетный человек, трижды побывавший в Мешхеде. Он может и обидеться. Все это было ясно для Раджими.

Его клонило ко сну, но надо было ожидать еду, над которой хлопотали женщины, надо было слушать хозяина.

А старик перебирал прошлое, называл давно забытые имена. Преодолевая дремоту и усталость, Раджими слушал и думал. Думал над вопросом: откажет Бахрам-ходжа или нет.

Солнце уже залило двор ярким светом, когда сели за еду. Масло, каймак, сахар, кишмиш, лепешки из белой муки, ароматное баранье мясо, виноград...

«Велик и милостив аллах, и нет конца его щедротам», — решил Раджими и впервые за сутки улыбнулся своим мыслям.

О деле говорили после сытной еды, попивая чай. Имам внимательно выслушал гостя, но вести его сам через границу не согласился.

— Пойдете одни, а дорогу укажу я, — сказал он.

Раджими был рад и этому. Другого выбора у него не было.

— А туда, на ту сторону, я дам письмо Мамед-ходже, он приютит и позаботится обо всем. Мамед-ходжа состоит при гробнице великого имама Резы и у него много верных шиитов. Он знал твоего отца.