Читать книгу - "Королева Марго - Александр Дюма"

– Ну, мой храбрый друг, – сказал Коконнас Ла Молю, когда приятели встретились после допроса, на котором в первый раз зашла речь о восковой фигурке, – по-моему, все идет прекрасно, и в ближайшее время судьи сами откажутся от нас, а это совсем не то, что отказ врачей: врач, отказывается от больного, когда уже не может его спасти; а тут как раз наоборот: если судья отказывается от обвиняемого – значит он потерял всякую надежду отрубить ему голову.

– Да, – подхватил Ла Моль, – мне даже кажется, что в этой учтивости и обходительности тюремщиков, в этих эластичных дверях наших камер я узнаю наших благородных подруг. Ведь я просто не узнаю Болье – по крайней мере судя по тому, что я о нем слышал.

– Ну, я-то его прекрасно узнаю, – сказал Коконнас, – только это дорого будет стоить. А впрочем – что ж? – одна из них принцесса, другая – королева, обе богаты, а лучшего случая употребить деньги на доброе дело им не представится. Теперь повторим наш урок: нас отводят в часовню и оставляют под охраной нашего тюремщика; в указанном месте мы находим кинжалы, я продырявливаю живот тюремщику...

– О нет, нет, только не живот – так ты лишишь его пятисот экю. Бей в руку.

– Ну да, в руку! Это значило бы погубить беднягу! Сейчас видно будет, что мы с этим добрым человеком заодно. Нет, нет, в правый бок – и ловко скользнуть по ребрам; такой удар и правдоподобен, и безвреден.

– Хорошо, пусть так, а затем...

– Затем ты завалишь входную дверь скамейками. Наши принцессы выбегут из-за престола, где они спрячутся, и Анриетта откроет дверцу ризницы. Честное слово, теперь я люблю Анриетту; должно быть, она мне изменила, коль скоро это так обновляюще на меня подействовало.

– А затем мы скачем в лес, – сказал Ла Моль тем трепещущим голосом, который исходит из уст, словно музыка. – Каждому из нас довольно поцелуя, чтобы стать счастливым и сильным. Ты представляешь себе, Аннибал, как мы несемся, пригнувшись к нашим быстроногим скакунам, а сердце сладко замирает? О, этот страх – превосходное чувство! Как хорош этот страх на воле, когда на боку у тебя добрая, обнаженная шпага, когда кричишь «ура», давая шпоры своему коню, а он при каждом крике уже не скачет – летит!

– Да, Ла Моль, но что ты скажешь о прелестях страха в четырех стенах? – заметил Коконнас. – Я имею право говорить об этом, ибо сам кое-что испытал в этом роде. Когда бледная рожа Болье впервые появилась в моей камере, а позади него блеснули протазаны и зловеще лязгнуло железо о железо, – клянусь тебе, я сразу подумал о герцоге Алансонском и так и ждал появления его гнусной физиономии Между двумя противными башками алебардщиков. Я ошибся, и это было моим единственным утешением, но я не много потерял ночью я увидел его во сне.

– Да, – говорил Ла Моль, следуя за улыбавшейся ему мыслью и не сопровождая своего друга в путешествии, которое совершала его мысль по стране фантазии, – да, они все предусмотрели, даже место нашего убежища. Мы едем в Лотарингию, дорогой друг. По правде говоря, я предпочел бы Наварру; в Наварре я был бы у нее, но Наварра слишком далеко, Нанси удобнее, мы там будем всего в восьмидесяти милях от Парижа. Знаешь, Аннибал, о чем я буду жалеть, выходя отсюда?

– Вот тебе на! Честное слово, не знаю... Я все сожаления оставляю здесь.

– Мне будет жаль, что мы не сможем взять с собой почтенного тюремщика, вместо того, чтобы...

– Да он и сам не захотел бы, – возразил Коконнас, – он слишком много потеряет: подумай, пятьсот экю от нас да вознаграждение от правительства, а может быть, и повышение по службе. Как счастлив будет этот молодец, когда я его убью!.. Но что с тобой?

– Так... ничего... У меня мелькнула одна мысль.

– Видно, не больно веселая, если ты так страшно побледнел?

– Я спрашиваю себя, зачем нас поведут в часовню.

– Как зачем? Для причастия, – ответил Коконнас. – Думаю, что так.

– Но ведь в Часовню уводят только приговоренных к смертной казни или после пытки, – возразил Ла Моль.

– Ого! Это заслуживает внимания, – слегка побледнев, ответил Коконнас. – Спросим доброго человека, которого мне придется потрошить. Эй! Ключарь! Друг мой!

– Вы звали меня, сударь? – спросил тюремщик, карауливший на верхних ступенях лестницы.

– Да, звал. Поди сюда.

– Вот он я.

– Условленно, что мы бежим из часовни, так ведь?

– Те! – с ужасом оглядываясь вокруг, произнес ключарь.

– Не беспокойся, никто нас не слышит.

– Да, сударь, вы бежите из часовни.

– Значит, нас поведут в часовню?

– Конечно, таков обычай.

– Так это обычай?

– Да, по обычаю после вынесения смертного приговора осужденным разрешается провести в часовне ночь накануне казни.

Коконнас и Ла Моль вздрогнули и переглянулись.