Читать книгу - "Повести о Ветлугине - Леонид Дмитриевич Платов"

с отработанной техникой одурачивания. Якага, который прислуживал Хытындо во время ритуальных церемоний, был суетлив, нервен, часто срывался, делал промахи.

«В общем, поп-самоучка, — с улыбкой отмечал Ветлугин, — поп, не кончивший духовной семинарии».

Плутни «попов-самоучек» не отличались тонкостью. Через Якагу Хытындо собирала сплетни в стойбище, потом, улучив момент, поражала легковерных соплеменников знанием их семейных дрязг.

«Чудеса» варьировались в зависимости от обстоятельств. Иногда Якага подбрасывал кому-нибудь в пещеру мертвую мышь, которая считается у «детей солнца» вестником болезни. Затем по приглашению хозяев являлась Хытындо, увешанная погремушками. Под рокот бубна она принималась окуривать жилище, бормотала магическую чепуху. Когда болезнь считалась отогнанной, хозяева чума скрепя сердце делали шаманке подарки, делились скудными запасами пищи.

Излюбленной проделкой Якаги было стащить у кого-нибудь ценную вещь и поднять трезвон по поводу пропажи. Выражались сожаления и пожелания, сеялись подозрения (в отношении соседей, а также враждебных духов). Наконец, надолго испортив настроение всем в стойбище, пара жуликов отыскивала украденное — к вящей своей славе и обогащению.

«Нахожусь у истоков тысячелетнего обмана, называемого религией», — сердито отмечал Петр Арианович в своих записях.

Глава 5

Лед, который не тает

1

В 1933 году, стало быть, через тринадцать лет после неудавшегося покушения на жизнь Петра Ариановича, произошло событие чрезвычайной важности.

Географ нашел в котловине «свою душу».

Случилось это так.

В пещере Нырты, где часто бывал Петр Арианович, находилось немало разнообразных охотничьих трофеев. Оленьи рога соседствовали здесь с пышным хвостом песца, ожерелье из медвежьих когтей картинно выделялось на ярком коврике, сшитом из шкурок горностаев, пеструшек и белок.

Как-то, от нечего делать роясь в куче этого добра, Петр Арианович увидел обломок рога. Он вертел его и так и этак, раздумывая: кому же принадлежал странный рог? Оленю? Рог оленя лежал рядом. Их легко было сравнить. Быть может, обломок бивня? Нет, это не был бивень мамонта. Тогда что же?

— А… — деланно небрежным тоном сказал Нырта, заметив, что приятель его держит в руках заинтересовавшую его кость. — Я добыл это у Соленой Воды. Такой, знаешь, зубастый был зверь. — Нырта скорчил гримасу, подняв верхнюю губу. — Очень ленивый. Ходить не хотел. Все ползал на брюхе…

Описание было предельно точным, как все описания охотника. В ленивом зубастом звере Ветлугин узнал моржа. Охотничий трофей был обломком бивня моржа.

Стало быть, Нырта покидал пределы гор, добирался до океана (Соленая Вода) и охотился на моржей? Как же он осмелился нарушить запрет Маук?

В тот раз географ не стал ничего больше выпытывать, не желая показать, как это ему интересно. Лишь спустя две или три недели Ветлугин возобновил осторожные, обиняками, расспросы. Выяснилось, что время от времени Хытындо посылает особо доверенных людей за пределы Бырранги. Это как бы вылазки из осажденной крепости. Уходят разведчики небольшими группами, берут с собой сушеное оленье мясо, охотятся в походе, рыбалят. На юге они спускаются по течению реки к озеру, на севере доходят до самого моря.

Нырта, отличавшийся любознательностью, побывал уже в двух таких вылазках.

Во время последнего похода охотникам встретился невиданный зверь. У него был такой устрашающий вид, что кое-кто из «детей солнца», оробев, пустился наутек. Однако неустрашимый Нырта выступил вперед и убил зверя.

Сообщение о вылазках к морю было интересно само по себе. Кроме того, оно послужило мостиком к еще более важному сообщению — о «душе Тынкаги». Она, оказывается, была спрятана в куске морского льда, который находился в руках у Хытындо!..

Петр Арианович знал, что, по представлениям «детей солнца», душа может существовать отдельно от тела. Это довольно хлопотно, потому что все время приходится принимать предосторожности, опасаясь, как бы враги не украли у человека его душу.

Некоторым утешением для «детей солнца», впрочем, было то, что Хытындо с недавнего времени взяла на себя обязанность оберегать от расхищения души своих соплеменников.

Узнав о своей душе, которая пребывает в куске льда, Петр Арианович ничем не выказал любопытства. Это был наилучший способ раззадорить Нырту на дальнейшие объяснения.

Оскорбленный безучастным молчанием своего друга, охотник прибавил, что в котловине имеется даже особая «кладовая» душ. Ассортимент там, по-видимому, самый разнообразный. Души некоторых охотников закупорены в рога или копыта убитых ими оленей. Души других сохраняются в камнях.

И опять промолчал Ветлугин, продолжая заниматься своим делом.

Этого подчеркнутого равнодушия охотник не мог перенести. Он надулся, потом сказал сердито:

— Твоя душа тоже там…

Он сболтнул, не подумав, но тотчас же спохватился и стал бить себя ладонью по губам. Но было уже поздно.

— Ты молчи об этом, молчи, — забормотал Нырта, оглядываясь по сторонам. — Ей хорошо там, твоей душе! Она в куске льда. Такая круглая льдинка, которая не тает… — Он продолжал бормотать: — Никому не говори, хорошо? Нельзя об этом, а я сказал. И не хотел сказать, а сказал. Почему со мной всегда так?…

Он еще раз хлопнул себя по губам.

По-видимому, Хытындо готовила новые козни.

Огромным усилием воли Ветлугин удержался от расспросов.

2

Но чем больше тревожился Петр Арианович, тем меньше показывал это Нырте.

Он знал, с кем имеет дело. «Дети солнца» не выносят шума, спешки, нервозности и при всем своем добродушии чрезвычайно подозрительны. Достаточно неосторожно сказанного слова, чтобы они тотчас же ушли в себя, как улитка в раковину.

Не спешить, не спешить, чтобы не спугнуть.

Сопровождая Нырту на охоту, Петр Арианович не раз наблюдал, с каким терпением, иногда часами, поджидает тот добычу в засаде, где-нибудь в расщелине скалы или за камнями. Кое-чему географ научился во время этих экспедиций и сейчас применял терпение и выдержку как сильнейшее оружие против самого Нырты.

Однако охотник не возобновлял волнующего разговора о ветлугинской душе. Только иногда при посторонних многозначительно взглядывал на своего приятеля и подносил палец ко рту. Ветлугин успокоительно кивал.

Так тянулось более месяца. Географ начал нервничать. От Хытындо можно было ожидать любой пакости. Что затевает против него старая ведьма?

Напрашивалось простое объяснение: Хытындо похитила у Петра Ариановича какую-то принадлежащую ему вещь и теперь всласть колдует над ней. В этом, понятно, не было бы особой беды. Колдуй себе на здоровье, колдуй, хоть лопни!

Но ему вспомнились слова: «круглый кусок льда, который не тает», «твоя душа — в куске льда». Что Нырта понимал под этим?

Возможно, что Ветлугин, скрепя сердце, все же заговорил бы с Ныртой об «исчезнувшей» душе. Однако это не понадобилось. Помог случай.

Однажды, гуляя по лесу со своим приятелем, Петр Арианович заинтересовался чем-то