Читать книгу - "Белые и синие - Александр Дюма"

Приготовления к отъезду из Блуа настолько затянулись, что узники стали опасаться, как бы их не оставили там и во время их пребывания в городе тюремщики не нашли способ с ними расправиться. Они еще больше уверовали в это, когда генерал-адъютант, которого звали Колен, командовавший конвоем и подчинявшийся Дютертру, известный в стране как один из тех, кто устроил бойню 2 сентября, и его соратник по имени Гийе, чья репутация была не лучше, вошли в тюрьму около шести часов утра.

Эти люди казались очень возбужденными, бранились, как бы распаляя себя, и смотрели со злорадными улыбками на ссыльных.

И тут муниципального чиновника, сопровождавшего заключенных от самого Парижа, словно осенило. Он направился к пришедшим и остановился перед ними с решительным видом.

— Почему вы медлите с отъездом? — спросил он. — Все давно готово; толпа разрастается, а ваше поведение более чем подозрительно; я видел и слышал, как вы собирали людей и подстрекали их совершить насилие над заключенными. Я заявляю вам, что, если произойдет какой-нибудь несчастный случай, когда они выйдут из тюрьмы, я попрошу внести мои показания в протоколы муниципалитета, и он предъявит вам обвинение.

Два негодяя пробормотали извинения; вскоре подъехали повозки; появление заключенных сопровождалось такими же криками, проклятиями и оскорблениями, как и накануне; однако, несмотря на то что осужденным грозили кулаками и бросали в них камни, ни один из них не был задет или ранен.

В Амбуазе их поместили в столь тесную камеру, что они были лишены возможности вытянуться на соломе во весь рост; им пришлось или оставаться на ногах или только сидеть. Ссыльные надеялись, что смогут немного отдохнуть хотя бы в Туре, но они жестоко ошибались.

Городские власти Тура только что подверглись чистке и все еще были объяты ужасом.

Узников привели в местную тюрьму, где содержались каторжники, и посадили рядом с ними. Некоторые из ссыльных попросили перевести их в другое помещение.

— Вот ваши апартаменты, — заявил тюремный смотритель, показывая им тесную, сырую и зловонную камеру.

И тут каторжники проявили больше деликатности, нежели новые власти города. Один из них подошел к ссыльным и смиренно сказал:

— Господа, нам очень досадно видеть вас здесь; мы недостойны быть рядом с вами, но если в нашем жалком состоянии мы можем оказать вам какую-нибудь услугу, будьте добры принять ее. Камера, что вам отвели, самая холодная и сырая из всех; мы просим вас перейти в нашу: она и больше и суше.

Пишегрю поблагодарил несчастных от имени своих спутников и, пожав руку человеку, который произнес эти слова, сказал:

— Значит, теперь следует искать благородные сердца среди вас?

Ссыльные не ели больше тридцати часов, когда наконец каждому выдали фунт хлеба и бутылку вина. Этот день стал для них праздником.

На следующий день остановка была в Сент-Море. Генерал-лейтенант Дютертр нашел в этом городке подвижную колонну национальной гвардии, состоявшую из крестьян, и воспользовался этим, чтобы дать передышку своим солдатам, у которых от усталости подкашивались ноги. Он поручил этой колонне охранять ссыльных и возложил ответственность за них на городские власти (эти, к счастью, избежали чистки).

Славным крестьянам стало жаль несчастных узников; они принесли им хлеба и вина, так что те наконец смогли вдоволь поесть и утолить жажду. Кроме того, их охраняли уже не так строго; беспечность этих добрых людей, в большинстве своем вооруженных лишь кольями, была настолько велика, что заключенные могли ходить к дороге, откуда был виден лес, будто нарочно оказавшийся здесь, чтобы дать им приют в своей чаще.