Читать книгу - "День цезарей  - Саймон Скэрроу"

Но сначала требовалось пройти положенную рутину возвращения в часть после службы в полевых условиях. Вооружение, доспехи и воинское имущество нуждались в чистке и починке; о потерянной и поврежденной экипировке надо было сообщить интендантам, чтобы те организовали со складов замену. Требовалось доставить в казармы запас продовольствия, воды и топлива, да и сами помещения с возобновлением ежедневных осмотров надо было вновь привести в состояние, пригодное для жилья и устраивающее взыскательный глаз опционов и центурионов.

Если процесс этот был обременителен для нижних чинов, то для офицеров, ответственных за возобновление обязанностей учета, он был в тягость и подавно. Для Катона с Макроном, определенных в преторианскую гвардию за считаные дни до отправки Второй когорты в Испанию, времени войти в курс дела фактически не оставалось, не говоря уже о том, чтобы как следует освоиться на новом месте.

В отличие от тесных бараков легиона, рассчитанных на центурию из восьмидесяти человек, казармы преторианцев были куда просторней и на двух своих этажах вмещали целую когорту численностью до пятисот человек.

Катон открыл дверь в обширный ценакул^[13] и зашел туда в сопровождении Макрона, держащего при себе вощеную дощечку и стилус для записей. По мере того как префект обходил помещение, открывая заколоченные окна, в комнату врывались косые столпы дневного света, пролегая по длинным столам со скамьями, – помещение, пустовавшее с того дня, как гвардейцы несколько месяцев назад ушли на войну. По столам и плитам пола вольно перекатывались коконы пыли, а в углах и под толстыми балками стропил колыхалась паутина. Мешки с пшеницей, оставленные возле печей, расположенных вдоль одной из стен, прогрызли мыши. Возле прорванной мешковины виднелись темные зернышки мышиного помета. Катон шурнул их носком сапога.

– Надо б сюда людей, прибрать и вычистить. Всю эту пылищу, паутину и дерьмо.

Макрон, кивнув, сделал пометку на дощечке.

– Только хозяйственные работы пока еще не ведутся. Придется назначать первых, кто возвратится.

– То есть кому не повезет?

– В армии, господин префект, по-иному не бывает, – Макрон усмешливо вздохнул.

Катон указал на отошедшие дощечки плинтуса.

– Это тоже устранить. По всей казарме. – Остановившись, он длинно принюхался. – А еще пускай прочистят слив. А то запах такой, будто кто-то залез туда и сдох.

Макрон на ходу сделал еще одну пометку. Первые из вернувшихся солдат уже начинали заново обживать свои места в казарме; появление двоих офицеров заставило их вскочить с кроватей и застыть навытяжку. Еще не отдохнувших после перехода из Остии бойцов тут же загрузили работой. Непосредственно перед отбытием когорты в поход Катон заглядывал и к писарям, но лишь на минуту. Зато теперь, подробно разглядев завал из свитков и восковых дощечек, он с тихой тоской представлял, сколько времени ему понадобится на то, чтобы разгрести и как-то привести в порядок эти залежи.

Жилье префекта, расположенное в конце второго этажа казармы, выходило на двор преторианского лагеря. Наружу из жилой комнаты выступал укромный, защищенный с обеих сторон карнизами балкончик, с которого через стену открывалась бескрайняя панорама черепичных крыш города. Вид был мирный и спокойно-величавый; хотелось как-нибудь в свободную минуту, уединясь, пристроиться здесь с чашей подогретого вина и смотреть, смотреть окрест… Вообще здесь было довольно уютно: спальня с удобной кроватью, небольшой таблинум^[14], триклиний и кладовая для личного пользования. Еще имелись две каморки с топчанами для рабов или слуг.

Из рабов у Катона оставалась одна Петронелла. Остальных продала Юлия, а тех, что еще оставались после нее, сбыл вместе с домом сам Катон, чтобы покрыть долги, которые при жизни наделала жена. Без Петронеллы было не обойтись, поскольку она являлась кормилицей и нянькой Луция. Себе Катон мысленно дал задание: как выдастся свободный денек, сходить на невольничий рынок и купить себе одного, а может, даже пару рабов. Деньги были: кое-что оставалось от продажи дома, да еще предстояло получить жалованье за полгода. Вполне достаточно на одного прислужника, а еще на вино и закуски для нечастого угощения товарищей по службе. Ну, и что-нибудь из одежды. Узнав о неверности Юлии, Катон предпочел избавиться от того небольшого гардероба, который она ему насобирала, пока он воевал в Британии. Мысль о том, что ту одежду в его отсутствие мог носить ее любовник, была несносна.

– Вернулся ли опцион Метелл?

– Проверю, господин префект, как только появится такая возможность.

– Как найдешь, скажи ему, что его произвели в старшие секретари. Бедняга Метелл: будет теперь отвечать за канцелярию и жилые помещения, в том числе и мое… Так что к вечеру чтобы все здесь блестело, или я спрошу с него. Скажи ему, что мне нужны одеяла и посуда со склада, пока я не найду себе что-нибудь поприличней.

– Будет сделано.

Напоследок Катон еще не раз оглядел свое жилье, после чего расстегнул на тяжелом плаще застежку-фибулу и сбросил его на табурет возле длинного стола, занимающего основную часть небольшого триклиния.

– Загрузил я тебя, Макрон, не на шутку… Ну да ладно. Я буду здесь, в таблинуме. Сразу по мере готовности жду доклад по численному составу.

Центурион кивнул и собирался уходить, когда Катон озвучил еще одну мысль:

– И вот еще что. Я не хочу, чтобы в казарме размещался трибун Крист. Пусть подыщет себе место при штабе. Если у него есть здесь личные вещи, пусть их унесут туда.

– Как скажешь, господин префект, – сказал Макрон максимально сдержанным тоном.

До назначения Катона Крист номинально значился трибуном, приписанным ко Второй когорте. Как и в легионах, трибуны были в основном молодыми выходцами из аристократических семей и, прежде чем прочно ступить на политическую стезю, отбывали по нескольку лет воинской повинности. Солдаты относились к ним не более как к досадному неудобству, хотя на памяти Макрона кое в ком из них действительно оказывался толк. Одним из таких был и Крист, неплохо зарекомендовавший себя в недавнем походе. Но при этом он проявил себя еще и как любовник Юлии, так что стремление друга держать от себя соперника на максимальном отдалении было вполне понятно.

– Это всё? – уточнил Макрон.

Катон мимоходом подумал.

– Да. С тобой увидимся позже, с заступлением вечерней стражи. Скажем, за ужином.

Макрон, салютнув, пошагал прочь, звучно стуча калигами по коридору, а Катон направился к себе в таблинум, где облокотился об оконную раму и посмотрел вниз. В лагерь постоянно прибывали все новые люди и повозки; орали мулы, чеканили приказы командиры. Разноголосица наполняла двор и отлетала от стен. За прибытием наблюдало небольшое количество войска из когорт, остававшихся на время похода в Риме; до слуха то и дело доносилось добродушное подтрунивание. Какое-то время Катон смотрел, раздумывая, неужели эти самые люди смогут, разобщившись, отойти к тем или иным политическим фракциям, причем настолько, что будут желать кровопролития. Сейчас это казалось просто невероятным, хотя кровавая история римских гражданских войн была не такой уж давней; достаточно вспомнить предыдущий век.