Читать книгу - "Древний Аллан. Дитя из слоновой кости - Генри Райдер Хаггард"

Ничего не понимая, я вышел на крыльцо, где навстречу мне попался Ханс, державший в руках письмо, которое он попросил меня прочесть ему.

Письмо было от известного местного нотариуса.

«Посылая Вам, – писал он, – от имени Аллана Квотермейна, эсквайра, чек на шестьсот пятьдесят фунтов, каковая сумма числится на Вашем счету в книгах «Золотопромышленной Компании Доброго Доверия», мы имеем честь просить Вас подписать и переслать нам обратно прилагаемую расписку».

И к письму был приложен чек на шестьсот пятьдесят фунтов!

Я объяснил Хансу, в чем дело, и прибавил:

– Ты получил свои деньги обратно, но я не посылал их и не знаю, откуда они.

– Это деньги, баас? – спросил Ханс, с подозрением разглядывая чек. – Это очень похоже на ту бумагу, за которую я заплатил деньги.

Я снова объяснил Хансу значение чека.

– Хорошо, – сказал он, – пусть баас спрячет эту бумагу у себя, иначе мне захочется купить джину.

– Нет, – возразил я, – ты должен выкупить свою ферму или купить себе новую. Теперь тебе незачем идти со мной в Страну Кенда.

Ханс на минуту задумался, потом решительно взял чек и хотел разорвать его. Я едва успел удержать его.

– Если баас хочет прогнать меня из-за этой бумаги, я сделаю ее мятой и проглочу ее.

– Ты старый глупец, – сказал я, отбирая у него чек.

Наш разговор был прерван появлением Самми, моего бывшего повара, торжественно начавшего благодарственную речь. Я обратился в поспешное бегство, но у ворот столкнулся с новым акционером, за которым шли еще двое. Я спасся от них в своей комнате, где среди кучи полученных писем увидел еще одно, невскрытое. Машинально я распечатал и пробежал его. Он слово в слово было тождественно с письмом, полученным Хансом, только вместо «Мистер Ханс готтентот» стояло мое имя, и приложенный к нему чек был на тысячу пятьсот фунтов – сумму, которую я вложил в дело.

Мне стало все ясно.

Очевидно, феей, обратившей наши ничего не стоящие акции в банковские билеты, был не кто иной, как лорд Регнолл.

Тогда я поспешно разыскал его и торжественно объявил, что мне очень нужно с ним поговорить.

– Мой друг, если вы позволите называть вас так, – весело ответил мне лорд Регнолл, – мне было нетрудно сделать это, так как вся затраченная на это сумма меньше моего ежемесячного дохода. Мне очень хотелось, чтобы вы, отправляясь в наше опасное путешествие, были свободны от всяких денежных забот. Я прошу вас больше не вспоминать о таких пустяках. Смотрите на это как на прихоть богатого человека.

– Мне трудно согласиться с вами, лорд Регнолл.

– А вспомните, Квотермейн, как вы поступили с выигранными на пари двумястами пятьюдесятью фунтами, которые имели для вас в сто раз большее значение. Но, чтобы не поднимать больше об этом вопроса, я прошу вас считать эти деньги жалованьем, уплаченным вам вперед за участие в рискованной экспедиции.

После этого мы приступили к обсуждению деталей нашего путешествия. Затраты теперь не имели значения, и нам можно было выбирать любой путь.

Не остановившись ни на одном, я открыл окно и свистнул. Через минуту в комнату вошел Ханс. Он уселся на корточках на полу в стороне от нас. Я предложил ему табаку, он набил им свою трубку и закурил ее. Затем я рассказал Хансу о нашем затруднении в выборе пути в Землю Кенда.

Он выслушал меня внимательно, потом попросил маленький стаканчик джину и, опорожнив его одним глотком, сказал:

– Я думаю, баас, что не стоит идти через Килву, где нам могут встретиться работорговцы, которые захотят отомстить нам за урок, полученный ими в последний раз. Путь через Землю Зулу долог, но свободнее, ибо имя Макумазан хорошо известно там. Не надо брать с собой много людей. Нужно взять только два фургона и нескольких погонщиков, которых можно всегда отправить назад, когда они станут не нужны. Из Земли Зулу можно послать послов к мазиту, которые любят бааса. Их король вышлет нам навстречу носильщиков. Со многими людьми путь будет труднее, чем с немногими. Кроме того, если с нами будет много вооруженных людей, народ кенда подумает, что мы хотим воевать с ним. Если нас будет мало, то они скорее позволят нам уйти с миром. Пусть баас и лорд Игеза простят мне, если мои слова глупы.

Тут я должен заметить, что туземцы дали лорду Регноллу прозвище Игеза, что по-зулусски означает красивый. Сэвиджа они почему-то окрестили Бена, что значит выпяченная губа. По всей вероятности, это прозвище было дано ему за горделивую осанку. Обсудив план, предложенный Хансом, мы нашли, что он наилучший, и приняли его.

Спустя около двух недель, закончив необходимые приготовления, мы покинули Дурбан и направились по песчаной дороге в Землю Зулу.

Наш багаж и припасы были уложены в двух прочных фургонах, которые по ночам служили нам великолепными спальнями. Ханс помещался на месте кучера одного из этих фургонов. Лорд Регнолл, Сэвидж и я ехали верхом на выносливых лошадках, хорошо приученных к стрельбе.

При отъезде произошло маленькое приключение.

Сэвидж, который не захотел сменить свой черный сюртук на более удобное платье, попытался сесть на лошадь не с той стороны, с какой следовало. Лошадь, удивленная таким обращением, шарахнулась в сторону, и бедный Сэвидж кувырком полетел на землю. Мы уже думали, что этим закончится его путешествие, как вдруг он вскочил на ноги с необыкновенным проворством и начал прыгать и кричать:

– Снимите ее! Убейте ее!

Скоро выяснилось, в чем дело.

Лошадь испугалась спящей ехидны^[13], которая, свернувшись, лежала на песке.

Сэвидж упал на последнюю и раздавил ее тяжестью своего тела.

– Я ненавижу змей! – восклицал он, убедившись, что ехидна мертва и была единственной. – А они постоянно попадаются мне. Это дурная примета, – печально прибавил он.

– Напротив, хорошая, – возразил я, – так как вы раздавили змею, а не она ужалила вас.

После этого кафры дали Сэвиджу новое, очень длинное имя, которое означало: Тот-который-садится-на-змей-и-делает-их-плоскими.

Мы снова сели на лошадей.

Я обернулся и бросил последний взгляд на свой домик, где у ворот стоял мой старый садовник Джек, который хныча прощался со мной. Я помахал ему на прощание рукой и присоединился к лорду Регноллу, ожидавшему меня.

– Я боюсь, – сказал он, – что вам очень грустно покидать свой дом и идти навстречу неведомым опасностям.

– Не более грустно, чем бывало и прежде, – ответил я, – так как опасности – мой насущный хлеб. Но ведь и вас ожидают те же опасности.

– Для меня, Квотермейн, это часть надежды. Поэтому я теперь гораздо счастливее, чем был в последнее время. И все благодаря вам, – прибавил он, протягивая мне руку, которую я крепко пожал.