Читать книгу - "Вождь краснокожих - О. Генри"

– Что скажешь об этом, Джефф? – спрашивает Энди и выразительно смотрит на меня.

– Сейчас, – говорю я, – вы узнаете мое мнение! И вот что я скажу: давайте-ка покончим с этим делом прямо здесь. Нечего тут попусту разводить канитель.

После этого я достаю из кармана никелированный «Смит-и-Вессон» тридцать восьмого калибра и со щелчком проворачиваю барабан.

– Ты, подлый, коварный, шкодливый кабан! – говорю я, беря на мушку Мерчисона. – Выкладывай-ка свои деньги. Да поживее, а не то будет поздно. Сердце у меня мягкое, но порой и оно вскипает праведным гневом. Из-за таких мерзавцев, как ты, – продолжаю я уже после того, как две тысячи лежат на столе, – на свете существуют полиция, суды и тюрьмы. Ты зачем приехал в Чикаго? Чтобы похитить у этих людей их деньги. И то, что они, в свою очередь, собирались облапошить тебя, – никакое не оправдание. Ты в десять раз хуже. Дома ты ходишь в церковь и притворяешься почтенным бизнесменом, но едва запахло деньгами – тайно пробираешься в Чикаго, чтобы раздеть до нитки людей, создавших солидную фирму для борьбы с такими же презренными мерзавцами, как ты. Откуда ты знаешь, что тот человек, который предложил тебе сделку с долларами, не обременен многочисленной семьей, пропитание которой полностью зависит от успеха в его делах? Все вы считаетесь добропорядочными гражданами, а сами только и глядите, как бы загрести побольше, не дав взамен ни цента. Не будь вас, разве существовали бы в нашей стране биржевые жуки, шантажисты, торговцы несуществующими приисками и шахтами, устроители фальшивых лотерей? Тебе не приходило в голову, что тот, кто хотел всучить тебе оберточную бумагу вместо долларов и кого ты сегодня собирался ограбить, – может, он положил годы труда на то, чтобы развить необходимую ловкость рук и овладеть профессией? Изо дня в день он рискует своими деньгами и свободой, а бывает – и жизнью. Если ему удается заполучить твои денежки, ты поднимаешь крик на весь свет: караул, полиция! – и все ищейки бросаются по его следам. Если же тебе везет, то ему приходится нести в заклад свой единственный серый костюмчик, чтобы купить еды к ужину, – и при этом он молчит и не жалуется. Мы с мистером Таккером раскусили тебя, травоядный ханжа, и приняли меры, чтобы ты получил то, чего вполне заслуживаешь!

С этими словами я перемещаю две тысячи во внутренний карман пиджака.

– А теперь клади на стол часы, – говорю я. – Нет-нет, мне они ни к чему. Положи их перед собой и сиди не двигаясь, пока они не отсчитают ровно час. После этого можешь отправляться куда угодно. Если же тебе взбредет в голову поднять шум или двинуться с места до истечения часа, Грассдейл узнает о тебе всю правду. А твоя репутация стоит побольше, чем какие-то чепуховые две тысячи.

После этого мы с Энди покидаем отель.

В вагоне поезда он долго молчит. А потом внезапно поворачивается ко мне:

– Джефф, могу я задать тебе вопрос?

– Да хоть сорок, – говорю я.

– Вся эта комбинация… она пришла тебе в голову еще до того, как мы выехали из Грассдейла вместе с Мерчисоном?

– А как же иначе? Разве у тебя на уме было не то же самое?

Энди опять уходит в себя и целых полчаса не издает ни звука. Должно быть, пытается понять мою систему нравственной гигиены.

– Джефф, – наконец говорит он, – знаешь, чего я хочу? Чтобы ты как-нибудь на досуге начертил для меня диаграмму того, что ты называешь своей совестью. А внизу, под диаграммой, – примечания. Это было бы очень полезно для нас обоих.