Читать книгу - "Совесть королям - Мартин Стивен"

Конец мая 1612 года

Купеческий дом

Трампингтон, неподалеку от Кембриджа

— Дело темное! Что-то здесь явно не так! — воскликнул Манион. — Как всегда, он не сказал вам и половины, и эта самая половина как раз и есть то, что будет стоить вам жизни!

Они сидели в библиотеке. Грэшем выстроил ее вскоре после того, как приобрел Купеческий дом. Высокие окна тянулись от пола до потолка и галереи. Нет, конечно, этой библиотеке далеко до той, что находится в его лондонском доме, известном просто как Дом. Однако именно здесь сэр Генри чувствовал себя дома в буквальном смысле этого слова. Ему нравилось чистое небо Восточной Англии, совсем не такое, как подернутое вечной сизой дымкой небо Лондона. Насколько чудные здесь закаты и рассветы, какие яркие краски, порой слепящие глаза! А как нравился ему утренний туман над полями и остроконечные башни часовни Кингс-колледжа, которые высятся над равниной на всем пути от Трампингтона до Кембриджа. А еще он любил отношения, сложившиеся у него с Грэнвилл-колледжем местного университета. Его родным колледжем. Да, он внес свой вклад в историю — единственный вклад до тех пор, пока на свет не появились Уолтер и Анна, появились тогда, когда сэр Генри уже разуверился в том, что Господь осчастливит его потомством.

— Разумеется, это дело темное! Или ты считаешь, что я настолько глуп и готов поверить, будто крохи, которые Роберт Сесил счел возможным мне рассказать, хотя бы наполовину правда?

Эти слова Грэшем произнес, продолжая мерить шагами библиотеку. Перед ним сидели Манион и Джейн, его военный совет.

Грэшем появился на свет бастардом. Свою мать он никогда не знал. Хотя кое-кто шепотом продолжал поговаривать о его происхождении и до сих пор. Сказочно богатый, но уже далеко не молодой банкир овдовел, его ребенок от законного брака тоже был давно мертв. Принудительное опекунство леди Мери Кейз, сестры леди Джейн Грей и жертвы возмутительного брака. Никого не осталось в живых из тех, кто мог бы подтвердить или опровергнуть секрет сэра Томаса Грэшема — то есть имя матери сэра Генри. По крайней мере, равнодушный отец приютил мальчика, дал ему кров и пищу, позволил, словно щенку, бродить по просторному дому. Ребенку не оставалось ничего другого, как приноровиться к новой жизни. У него сложились странные отношения с Манионом, почти как у сына с отцом, причем в ту пору сам Манион едва переступил из детства в зрелость. Единственный из слуг, кому отец доверял в свои последние годы. Грэшем же был для него никем — мальчишка, не то сын, не то приемыш, слуга, и вместе с тем не слуга, а отпрыск благородных кровей, хотя и не вполне чистых. Бастард с примесью благородной крови. В возрасте девяти лет Генри унаследовал все богатство семейства Грэшемов. Слуги запомнили тощего мальчонку, спокойно выслушавшего прочитанное ему адвокатом завещание, из которого следовало, что теперь он самый богатый человек в королевстве. Генри Грэшем рано привык замыкаться в себе. Драться он научился позже, когда, проходя однажды по ночному Лондону, пал жертвой уличных мальчишек, которые наверняка учуяли запах денег и стаей набросились на него. Он научился в трудные минуты выбрасывать из головы все ненужные мысли, добиваясь той сосредоточенности, что порой пугала окружающих своей неестественной силой. И вот теперь сэр Генри вновь демонстрировал ее, расхаживая по комнате, словно пойманный в клетку зверь, как будто не замечая присутствия других людей.

— А что, собственно, нам известно? — спросил он, четко проговаривая каждое слово.

Первой ответила Джейн, которой не удалось скрыть ни напряжения в голосе, ни, к ее великому сожалению, страха. Она знала, что страх — признак слабости, и теперь молила Бога, чтобы он не сказался на уважительном отношении к ней мужа.

— Нам известно, что всякий раз, когда появлялся Сесил, ваша жизнь оказывалась под ударом. Этот человек сродни злобному демону. Лорд Солсбери — предвестник смерти, боли и страданий. Итак, он вынудил вас заняться поиском двух вещей — писем и рукописей.

Крошечная часть сознания Грэшема, которая всегда брала на себя роль стороннего наблюдателя, уловила напряжение в голосе Джейн, и его сердце пронзила острая боль. Глупец! С какой преступной легкостью он умеет превратить тревогу в действие! И как это ужасно для нее, обреченной обычаем и природой быть пассивным предметом его действий! Однако сэр Генри не стал колебаться. Шаг его остался тверд, взгляд сосредоточен. Этим страхом он еще займется. Правда, чуть позже, не сейчас.