Читать книгу - "Атлантида, унесенная временем - Анатолий Максимов"

Нам показалось, что на пристани собрался весь народ городка. На лицах – открытая приветливость и добрый интерес. Вернее всего, и как к путешественникам, и как к людям «оттуда», из тревожной России.

Дино коротко представил нас, называя имена без фамилий. Мы объяснили, что попали во вчерашний шторм и зашли в бухту отдохнуть и поправить такелаж яхты. Жители оказались понятливыми и оставили нас в покое, выразив надежду встретиться снова.

Вместе с тремя новыми друзьями мы вошли в здание мэрии и оказались в обширном кабинете главы городка Христо. Присели у низкого резного столика, чем-то напомнившего мне тот, что я видел в семье советского послевоенного эмигранта из Молдавии в Канаде. И в том, и в этом столике проглядывались турецкие рисунки бытового орнамента. Через минуту появился медный, кованый поднос с набором крохотных чашечек и каждому – по кофеварке с густым духом напитка, столь традиционного для южан Причерноморья.

– Друг Максим, – тронув мою руку, обратился Дино ко мне, – как я понял, разговор будет не быстрый… Вам нужно прийти в себя… Отдохнуть… Может быть, начнем с доброй русской традиции – бани? Но нашей – болгарской?

Мы согласно закивали, а Дино обратился к Коле и попросил его подготовить баню и две комнаты для нас.

– Ты, Коля, скажи людям в гостином дворе, чтобы самые лучшие приготовили – одну для девушки, и одну для Максима и Влада…

А пока мы с удовольствием отпили кофе, который оказался столь густым, что наш русского размаха глоток чуть не опустошил чашечку до дна. Ольга и Влад поперхнулись густотой, а я, имея опыт употребления кофе, приготовленного восточным способом, лишь пригубил его.

Дело в том, что настоящий, как говорят у нас, турецкий кофе, – это всего граммов 25–30 жидкости, а остальное в чашке – густота. Конечно, можно слить всю жидкую часть, как это делается в кофеварке эспрессо. Но это уже не кофе, по крайней мере, для знатоков. Улыбки наших гостеприимных хозяев не смутили нас. И мы вкусили кофе до конца, подливая себе по 10–15 граммов из кофейников.

Христо сказал, что сейчас будет только кофе, а все остальное – потом, после бани.

Нас провели во двор, который выглядел подворьем – мощеный крупными грубыми плитами по периметру, он представлял собой ряд навесов с коновязями и кормушками для лошадей (и как позднее мы узнали – и для ослов). А сопровождавший нас Коля пояснил, что в городе традиционная рабочая сила – гужевая.

– На наших узких улочках и виноградном пригороде лошадь – незаменимая вещь… Если с рыбой – все ясно – она на причале, рыбзавод рядом и до него на автокаре рукой подать, тоо с виноградом сложнее… По склонам ни на авто, ни на колесном тракторе не пройдешь… А нужно добираться до дальних горных углов. Вот и держим лошадей. И не только для этих целей… Привычка! Как велосипед – для домашних дел, так лошади – для рабочих…

У коновязи стояло несколько лошадей, которые с удовольствием жевали сено и свежую траву, заботливо подброшенную им. Мы пересекли двор и нырнули под низкую бревенчатую арку. Пригляделись в полумраке, увидели приоткрытую дверь, из которой чувствовался теплый дух.

– Ольга, Влад, – спросил я, – вы париться любите? Нас, видимо, встречают крепким кофе и крепким паром…

И мы вошли в предбанник. В отличие от русской бани, здесь все было каменное: усыпанный сухими виноградными листьями пол, каменные лавки, покрытые домашней вязки ковриками, медные банные атрибуты – деревянные шайки и ковшики с ручками. Сквозь соседнюю распахнутую настежь дверь убранства следующего помещения не было видно – все заволокло паром.

Коля достал из кладовки ширмочку и оградил для Ольги угол.

– Вы, Оля, – назвал он нашу Ольгу чисто по-русски и доверительно, – в этом уголке сложите всю вашу одежду и оставьте на скамье…

Обращаясь уже к нам и выходя из предбанника, добавил:

– И ты, Максим, и ты, Влад, оставьте вашу одежду на скамье…

Мы присели на скамьи, Ольга – на свою, и теперь выглядывала из-за ширмы. Несколько озадаченные, смотрели мы друг на друга: кто пойдет первым? Спас положение Коля, заглянувший к нам снова:

– Вы отвернитесь, и Оля пройдет в баню, где есть загородка, как раз для такого случая…

– А одежда? – спросил я.

– Одежду вам приготовят, пока вы будете в бане… Берите шайки, ковшики, мочалки – и туда, в баню… Мыло – там же…

Мы все же были в затруднении – Коля одет, и мы при нем будем раздеваться? Он это понял и напоследок заметил:

– Вообще-то у нас семьи ходят в свои бани… Только для своих… И все вместе – взрослые и дети, мальчики и девочки… Стыд, как говорят у нас, не в глазах, а в голове…

Наконец, наш наставник Коля оставил нас одних, мы с Владом отвернулись, и Ольга проскользнула в дверь, успев прихватить шайку и ковшик. И тут же раздался ее вскрик. Естественно, мы обернулись на него, а она выскочила из «парной двери», прикрывшись… ковшиком.

– Там… очень… жарко… – говорила она нам в спины.

Пришлось мне взять руководство «банным делом» в свои руки:

– Оля, марш за ширму… Влад, следуй за мной, только до конца разденься…

И мы вошли в белую массу пара. Действительно, парило хорошо. Даже дрожь пробирала. Присмотревшись, увидели под потолком в одной из стен светлое пятно – там было окошко. Его-то мы и распахнули. Пар стал более прозрачным. Через несколько минут, почувствовав холодок с улицы, окно закрыли. Дышать стало легче, и мы позвали Ольгу. И вот оно, «чудное мгновение» – парилка наполнилась нашим бодрым фырканьем и довольным смехом Ольги. Свое удовольствие мы выражали целой обоймой хороших слов.

Первым сдался Влад, выскочив из парилки. За ним попросила пропустить ее Ольга. Я держал марку, ибо по-настоящему не парился с Канады. Там, в большом доме на склоне монреальской горы, был бассейн и сауна. Но однажды после «оперативного бодуна» я в ней потерял сознание и стал очень осторожным с парилкой, точнее – просто ее избегал.