Читать книгу - "Архипелаг блуждающих огней - Саша Кругосветов"

Огней, англиканского миссионера Аллена Гардинера, который погиб, как деликатно говорили англичане, «не выдержав испытаний сурового климата и недоброжелательного поведения местного населения».

На первый взгляд это непритязательное имение, почти безобразные домики-коробки, нелепо окрашенные в ярко-красные и желтые цвета, скромные вигвамы и сады не обещали морякам ни удобств, ни радости, которые встретили путников здесь, в эстансии. Путешественникам приятно было остановиться в этом оазисе, расположенном на границе моря и прерий. Ощутить блага жизни на берегу: отсутствие качки, чистые простыни, удобные стулья, вкусная еда и общение с семьей Бриджесов.

Луга и пастбища неброской красоты в обрамлении необъятных просторов синего моря, изменчивого неба и величественных гор. Их нельзя сравнивать с красотой тропических лесов и прерий. Но они дают спокойствие и безмятежность, дарят душе такое умиротворение, которое, возможно, сродни ощущению красоты, а может быть, и выше его. Умиротворение, которое можно обрести даже в краю безграничного одиночества.

Капитану Александру показали дома, уютные, чистенькие, где изящная обстановка, старательно подобранные и самодельные предметы роскоши и быта, лежащие каждый на своем месте, создавали ощущение комфорта, характерного для буржуазного английского дома викторианской эпохи.

Со стен смотрели старые фотографии ныне здравствующих первооткрывателей этих земель и тех родных и друзей, которые уже нашли любовно оберегаемые места на маленьком кладбище у стены церкви. Капитану Александру показалось, что первые жители эстансии, несмотря на внешнее благополучие, жили в горестном одиночестве, которое, наверное, и должно быть свойственно жизни в таком уединенном уголке земли. Мужественные, застывшие во внутреннем напряжении лица тружеников границ континента, занесенных на чужбину ветрами судьбы. Испытавших тяжкие лишения жизни миссионеров. Натруженные руки в контрасте с франтоватыми костюмами, привезенными с далекой родины. Убогая нелепость. Они хотели выглядеть людьми благородного происхождения. Рядом – женщины с грустными глазами, в которых – одиночество и тоска. Глядя на фотографии, Александр думал: чужая земля погубила в этих женщинах всё, все чувства, кроме затаенной мечты о счастье.

Теперь, казалось, в Харбертоне ликовала новая жизнь. Безмятежность и благоденствие.

Стояли погожие деньки – свежие, ясные, прохладные, безоблачные.

Когда усядешься на склоне холма, возникает ощущение покоя, словно ты находишься дома. Когда вечером сидишь у камина в окружении планет – гостеприимных хозяев дома, чувствуешь себя внутри дружелюбной вселенной, такой же огромной и неисчерпаемой, как туманные пространства за пределами дома. Беседуя с этими добрыми людьми об их делах, об их спокойной жизни, целиком поглощенной повседневным размеренным трудом, Александр думал о том, что, наверное, в этом затерянном уголке земли действительно живет счастье. Так ли уж он был прав, и не изменила ли ему обычная его проницательность?

Капитан Александр и Томас часто вместе совершали далекие верховые прогулки по холмам, пастбищам и по берегу моря. На каждом шагу находили кучи раковин, поросшие травой – следы бесчисленных стоянок Яманов. День за днем они исследовали этот маленький рай, пока не изъездили его вдоль и поперек.

Иногда к ним присоединялся англиканский миссионер Джон Лоуренс из эстансии Ремолино. Человек образованный, умный, осторожный, он, как и Томас, был одним из первых миссионеров, работавших в окрестностях Оошооуа. Лоуренс отличался спокойным характером. Говорил лениво, растягивая слова. Двигался медленно, тяжело. Воплощение скрытой энергии и силы.

Когда Лоуренс приезжал со своими детьми, взрослые устраивали пикник для его малышей и малышей Томаса и Льюиса, к огромному удовольствию оравы счастливых ребятишек. Узкими лопатками детвора собирала в зоне прибоя «пятнашки» – маленьких моллюсков в круглых раковинках, которых находили по тонким струйкам воды, выбрасываемым из-под мокрого песка. Пекли их на горячих камнях. Жарили мясо. Ели древесные грибы, «лесные кочерыжки». А потом катали по раскаленным углям «тропой» – шар, слепленный из тонких картофельных ломтиков. С «тропона» время от времени снимали прожаренную оболочку и ели ее, опуская в горячее сало со шкварками.

Была середина пред антарктического лета, и Томас уговорил Александра остаться на Рождество. На встречу Рождества приехали Лоуренсы.

В плотницкой кипела работа. За закрытыми дверями творили доморощенные чудеса для елки. Красили золотой краской орехи, заворачивали в фольгу конфеты, печенье, яблоки. Делали канитель[11]из стружек свинца. Из медной проволоки изготовили вифлеемскую звезду[12]. Отливали и развешивали для просушки сальные свечи.

Дети собирали ромашки в лугах, омелу[13]в лесу, рвали розы и цветущие ветви в саду. Разукрасили цветами весь дом. Ребятишки притащили из леса елку, вернее, то, что должно быть елкой – деревце канело с блестящими листьями. Наверное, это деревце стало первым из рода канело, которому суждено было появиться на праздник в пламенных лучах свечей и стать символом рождения и мученичества.

Сочельник. Полно народу. Помимо семей миссионеров и еще нескольких взрослых и детей, живущих в эстансии, – капитан Александр и Штурман. Парадный стол – в большом зале за запертыми дверьми. За ними – тишина и тайна. В окно не посмотреть из-за плотно затянутых занавесок. Нетерпеливые, любопытные взгляды ребят. Ждут, гадают, что там, за дверью. Шепчутся и вдруг затихают. За запертой дверью – музыка. Далекая. Еле слышная. Нежная и сладостная.

Медленно распахиваются высокие двери. Музыка гремит. Сколько света! Перед глазами детей, которые никогда не видели настоящей, с иголками, рождественской ели, возникает ослепительно блистающее чудо-дерево. Ребятишки в безмолвном и пылком восторге внимают громкой музыке оркестра, состоящего из двух малышей со скрипками, одного – с флейтой, и граммофона, убедимся воочию, что самодельные чудеса могут достигать невиданного и неожиданного совершенства.

Еда, питье, танцы и веселье. Взрослые, по случаю праздника, пьют чичу – сок мятого яблока, разбавленного старой прошлогодней чичей. Дети придумывают все новые и новые игры, песни, бегают наперегонки.

Индейские дети научили их играть в «ике-ике». Все встали в круг. Водящему завязали глаза и дали в руки пучок пшеничных колосков. Водящий пытается коснуться колосками кого-либо из детей. Если это получилось, жертва должна прокричать «ике-ике», подобно тому, как кричит в лесу маленькая птичка с хохолком. Водящему надо угадать, кто кричал.

Решили поиграть в Каулеуче. Креолы и метисы Южной Америки рассказывают детям о призрачном корабле Каулеуче с черными парусами. На Каулеуче живет нечистая сила, а палуба его блестит, как мокрая рыбья чешуя. Корабль прячется днем в глубоком подводном котловане. Появляется ночью в мерцающем свете красных фонарей, которые держат в руках ведьмаки и матросы-оборотни. Оборотни – страшилища, не самки они и не самцы, нога вывернута за спину и завернута вокруг шеи. Лицо повернуто назад, к темному прошлому. Тех, кто пытается покинуть Каулеуче, нечистая сила сбрасывает в море и превращает в дельфинов. Старшие дети придумали игру, чтобы посмеяться над малышами, которые холодели от страха при упоминании о корабле-призраке и матросах-оборотнях, что водились вместе с ведьмаками.