Читать книгу - "Мой лес, или Верните кукушку! - Юлия Викторовна Захарова"

– Ряска, открой!

Бум-бах-бабах!

– Лопух!

– Клюква!

– Репей!

– Быстро! – заорал леший, и зайцы кубарем выкатились наружу.

Клюква начала было ворчать что-то о никудышных манерах, но заметила банку и притихла. Её братья тоже не сводили глаз с мёда.

– Неужели вам это удалось?! – воскликнул Лопух.

– Пустяки, – отмахнулся Бор. – Медведь крутой. Мы сразу подружились.

– Тащите посуду! – приказал Лаврик.

Клюква фыркнула, а Репей заскочил обратно в домик и тут же вернулся с кучей пластиковых тарелочек.

– Это я на прошлой уборке в лесу собрал, – объяснил Репей. – Жаль было выбрасывать.

– После того, как я увидел Базю с лопатой, думал, ничему сегодня не удивлюсь, – усмехнулся Бор и погладил Репья по голове. – Что стоим? Побежали работать!

Оказалось, что не только Репей ответственно подошёл к заданию. Зайцы уже успели пробежаться по лесу и отметили больные деревья. На стволе Мудрой берёзы тоже виднелся крестик. Леший положил тарелочку на траву у корней дерева и щедро налил в неё мёд.

– Ну вот, – он вздохнул и погладил берёзу. – Надеюсь, поможет.

Все вместе они проделали то же самое с остальными деревьями, и к вечеру у Бора только и было сил, чтобы добраться до дома. Лаврик, хоть и устал, ковылял по дорожке на своих маленьких лапках.

– Что-то воробьи расчирикались, – заметил ёжик.

Леший, зевая, пробормотал:

– Дождь будет.

– Что-то они только у нашего крыльца расчирикались…

– Значит, дождь будет только над нами… – Бор, казалось, почти засыпал, но, когда увидел длинную цепочку из воробьёв, тянущуюся от их крыльца, мигом взбодрился.

– Что это за собрание? – спросил он последнего в очереди воробья.

– За мной вставай, – чирикнул в воздухе другой воробей и приземлился рядом. – Я занимал, просто пришлось за червяком слетать.

Тут Бор пригляделся и заметил, что каждый из них держит в клюве по червячку.

– Ну, Базя, точно без тебя не обошлось… Устроил вечеринку… Ну я тебе задам! – рычал леший, пробираясь мимо птиц.

Ёжик еле за ним успевал, а в спины им кричали:

– Эй! Куда без очереди! Мы тоже хотим на неправильного кота посмотреть!

– Базилик! – заорал Бор, открывая дверь, но тут же замолк от удивления.

На полу, прямо около порога, стояла глубокая миска, доверху наполненная червяками. Уставший, но довольный Базилик развалился рядом с миской и, не обращая на Бора внимания, лапкой играл с молодым воробушком. Потом вдруг резко зашипел и обнажил клыки. Воробушек тут же задрожал от страха, встрепенулся и улетел.

– Следующий, – промурлыкал кот.

– Слушай, изобретатель, заканчивай, пока я не в бешенстве! Не то будешь у них в гнезде ночевать. Вместе со своей кукушкой. Где она, кстати?

– Кеша! – лениво позвал Базилик.

Кеша тут же прискакала и послушно раскрыла клюв.

– Мяу! Нет, на сегодня тебе достаточно.

Лаврик смотрел то на червяков, то на кота, то на лешего…

– Только ни о чём не спрашивай! – предупредил его Бор и закрылся от всех на кухне.

Бор знал, что долго не уснёт этой ночью, потому что, если суслик был прав, завтра всё решится. Уже завтра!

Глава тринадцатая

Голос леса

– Я не хоте-е-ел! – вопил Репей, а братья держали его за лапы и волокли к дому лешего. Сам шагать в таком состоянии Репей просто не мог. – Я не наро-очно! Я не винова-а-а-т!

– Конечно не виноват, Репейчик, – подбадривала его Клюква. – Но лешему всё равно нужно признаться. Может, он снова к Медведю сходит…

Ряска кряхтел, затаскивая брата на крыльцо:

– Не знал, что лунатики такие тяжёлые.

– Сами по себе лунатики не тяжёлые, – Лопух тоже закряхтел, но умничать не перестал. – А вот если слопают банку мёда, то у них вполне приличный вес.

Зайцы ввалились в комнату, как раз когда Бор собирался навестить Мудрую берёзу. Небо за окном хмурилось, и он решил накинуть на плечи тёплый свитер, но его ещё нужно было отвоевать у кота. На удивление, Бор даже обрадовался гостям – лучше пойти в лес всем вместе, чем вдвоём с Лавриком. Признаться, зайцы работали намного шустрее. Но радость лешего длилась всего несколько секунд и растаяла, как только он увидел побелевшую от страха зарёванную мордочку Репья.

– Я… я… я… – всхлипывал Репей. – Я не могу-у-у! – Он повалился на живот и застучал лапами по полу.

Лаврик побежал за аптечкой.

– Что случилось? – мягко спросил Бор. – Кто тебя обидел?

Репей уткнулся носом в пол и громко засопел.

– Он сам себя обидел, – ответил за брата Ряска. – И не только себя. Но он не специально – он с рождения иногда лунатит. Репей не виноват. Он ведь не знает, в какой день это может с ним произойти.

– Да-да, – подтвердил Лопух, – это всё от избыточных впечатлений. Нагляделся за вечер на мёд, наработался, вот ночью и залунатил.

У Бора появилось плохое предчувствие. Нет – ужасное предчувствие. Ощущение близкой катастрофы.

– Что вы натворили? – прогремел он на всю комнату – даже любопытная Кеша шмыгнула обратно под кровать.

– Почему сразу мы? – по привычке начала оправдываться Клюква, но леший пальцем показал на Репья:

– Я его спрашиваю!

От постоянных всхлипываний слова у Репья вылетали как-то по отдельности, но уже немного со смыслом:

– Просто… была луна… Я люблю жёлтый… Она такая жёлтая, как мёд. – И он снова разрыдался. – А-а-а-а, почему я не застрял в колючем кусте?! Я бы просну-у-улся!

– Хочешь сказать, ты не помнишь, как вышел в лес?

– Совсем ничего! Только последнюю тарелочку с мёдом. У высокой берёзы. А-а-а-а! Я не нарочно! Я их съе-е-ел!

На Бора накатила такая тоска, что впору было улечься рядом с Репьём и тоже забить кулаками. Но тут он вспомнил деда, вместо пола плюхнулся на его кровать и молча уставился в потолок. Минут пять он не двигался. Репей за это время перестал плакать. Остальные тоже притихли и чего-то ждали.

– Дайте-ка я попробую, – подал голос Базилик.

Он запрыгнул Бору на ноги и начал их массировать, приговаривая:

– А шёрстка с меня так и сыпется, так и сыпется… А штаны у тебя новые, чистые…

Леший даже не пошевелился.

– Странно, – удивился кот. – Дома ни слова не понимал, а всегда срабатывало…

Лаврик подумал, что обязанности хозяина временно перешли к нему. Боясь показаться неприветливым, он любезно предложил зайцам позавтракать, но те отказались, что само по себе было очень тревожным знаком.