Читать книгу - "От -50 до +50: автостопом и пешком по России, Азии, Африке - Антон Викторович Кротов"

Вскоре, ближе к вечеру, простейшая комната наполнилась народом. Это были афганцы, приехавшие из Файзабада, Барака и других городов на завтрашний базар. Среди них оказался один дядька индийского вида, в красной чалме, с бородой и в тёмных очках.

— Извините, а вы что — сикх? — спросил я его по-английски.

— Да, сикх, — отвечал он.

— Вы из Индии?

— Нет, я живу здесь, в Ишкашиме.

— Неужели в Ишкашиме есть сикхи?

— А вот вы знаете, есть такой овощ: картошка. Он растёт везде. Также и сикхи: мы встречаемся повсюду!

Я очень удивился. Хотя что же удивительного: ведь сикхи действительно встречаются по всему миру, и мы были в их храмах не только в Индии, но и в Кении, и в Танзании, и в Замбии. Даже в Москве есть место, где по воскресеньям собираются сикхи. Они все бородатые (бриться и стричься им запрещено), солидные люди, почти все занимаются бизнесом, богатые, в своих храмах угощают и вписывают всех желающих.

— А в Афганистане есть сикхский храм? — поинтересовался я.

— Нет, пока, к сожалению, нет, — отвечал сикх.

Основатель сикхизма, Гуру Нанак, жил в пятнадцатом веке, и за свою долгую жизнь обошёл многие страны — современную Индию, Пакистан, Афганистан, Ближний восток, с проповедью единобожия и правильной жизни. Некоторые мусульмане считают сикхов хорошими, но большинство почитают их за еретиков. Но особо не возмущаются в их присутствии. Когда всё население «хотеля» встало на молитву, сикх запрятался в уголок, чтобы не мешать молящимся. Потом опять присоединился к общей тусовке, вёл со всеми активные разговоры, наверное о делах купли-продажи. Каким именно бизнесом занимался сикх, мне не удалось установить.

Вот и созрел ужин. В стене обеденной комнаты было отверстие, маленькое окошко, закрытое ставней, прямо над моей головой. И тут оно с грохотом открылось, я вздрогнул, а там за стеной оказалалась кухня, и оттуда руки повара стали выдавать многочисленные блюда с пловом, а также лепёшки. На полу раскатали «столы» — длинные рулонные клеёнки, вокруг расселись все постояльцы, человек сорок. Врубили генератор — ибо уже вечерело; и даже телевизор над нашими головами неожиданно для меня заработал. Каждый сельский хотель, как я уже писал, является своеобразным клубом, и сюда ходят не только приезжие, но и местные жители. Я придумал для телевизора удачное восточное наименование — «шайтан-сундук», и удивил всех афганцев таким постижением сущности телевизора.

После ужина я решил пойти погулять по посёлку, но было уже темно, все лавки закрылись, и только солдаты, завернувшись в серые одеяла, зябли на ветру и смотрели на меня с подозрением. Я прошёл по улице туда и обратно, и не найдя ничего интересного, вернулся в хотель и завалился спать.

20 августа, суббота. Пешеход из Ишкашима

Рано утром я позавтракал в столовой, попрощался с сикхом и испанцами, которые завтракали здесь же, покинул Ишкашим и отправился на юго-запад, по грунтовой пыльной дороге в направлении Файзабада.

Попутных машин, разумеется, не было. Ведь именно сегодня между двумя Ишкашимами будет «афганский базар», собирающийся раз в четырнадцать дней. Поэтому до обеда возможны машины только встречные, ну а вечерком уже и попутные.

И вот одна из встречных — о чудо! Солидный джип с российскими почему-то номерами. 72-RUS. Тюмень. Я чрезвычайно удивился. За рулём сидели, однако, люди, в Тюмени не встречающиеся — бородатые, в халатах и «масудовских» шапках афганцы. Проскочили мимо, оставив длинный шлейф пыли и меня в пыли и удивлении. Что бы это значило?

(Через несколько дней я уже перестал удивляться на «иностранные» номера. Многие афганцы, купив импортную машину, не удосуживаются сменить номера на афганские. Поэтому на дорогах страны можно встретить номера татарские и башкирские, эмиратские и европейские. Иногда рядом прикреплён и афганский номер, но нередко обходятся и без него.)

Солнце светило ярко, но было прохладно — всё-таки я находился на высоте 3000 метров над уровнем моря. Дорога ещё немножко шла вверх, и вот слева от меня показался очередной мазар, гробница святого, место паломничества районного масштаба. Я решил подробно осмотреть святое место.

За глиняным забором, украшенным рогами неведомых зверей, находился глиняный домик. В него вела низкая деревянная дверца; я, нагнувшись, залез туда. В небольшой комнатке, в половину московской прихожей по размерам и высоте, находилась гробница — глиняное возвышение на полу, размером с гроб, укрытое обрывками старой материи. На обрывках наблюдались надписи по-арабски, или, вернее, остатки надписей. Больше ничего интересного в комнатке не было. Снаружи от забора росло дерево, очень старое и священное (раз его не спилили на дрова). Много тряпочек было прицеплено на проволоках, протянутых между деревом и гробницей. Вокруг мазара находилось кладбище, тут был и ещё один маленький мазарчик, уменьшенная копия первого (но без комнатки), и простые могилы — холмики из камней, покрытые сухими ветками колючих растений (чтобы не наступал и не гадил скот). Осмотрел и сфотографировал мазар и кладбище и продолжил передвижение.

Интересно, что за шейх здесь похоронен и когда он жил? К сожалению, местных жителей вокруг не было, да если бы они и были, с моим плохейшим знанием языка узнать что-либо было бы затруднительно. Но так как на некоторых иностранных картах афганский посёлок Ишкашим называется «Шейх Ишкашим», можно подумать, что это и есть могила этого Шейха Ишкашима, который обосновался здесь много веков назад, может быть основал какую-нибудь общину, и по его имени названы теперь посёлки по обе стороны Пянджа. Интересно, как выглядели эти места лет пятьсот назад? А, наверное, так же.

Скоро дорога пошла опять вниз; появились деревеньки, вдалеке виднелись крестьяне и скотоводы. Потеплело, я снял свою шапку и где-то здесь её потерял. Придётся пользоваться киргизским колпаком. Кроме утери шапки, обнаружилось и исчезновение ножика (значит, оставил в харчевне, где ночевал). Ну ладно, приобрету новый.

Здесь, как и в таджикском Памире, повсюду следы деятельности фонда Ага-Хана: небольшие мостики, сады, каналы и другие полезные вещи были снабжены металлическими табличками на двух языках, на местном и на английском: «Мост через реку в деревне такой-то. Построен при помощи фонда Ага-Хана в… году». Таких построек я видел много по всему северу Афганистана. А также есть сады: высаженные ровными рядами плодовые деревца, орошаемые каналами, с табличками: «Сад в деревне такой-то. Фонд развития Ага-Хана, … год».

Через пять часов хода путь мне преградила река, шириной метров тридцать, глубиной в полметра-метр и с чрезвычайно быстрым течением. Через реку был перекинут бетонный мост, очень длинный — метров сто длиной, из десятков арок. Но столь большое сооружение