Читать книгу - "Четвертый бастион - Вячеслав Демченко"

– Пожалуй, что могут, – трезвая мысль на мгновенье рысью забежала в голову Соколовскому, но тут же унеслась прочь галопом. – Что?! Кто?! Кто может не разобрать? Унтер, понуждавший несчастную к деревенскому образчику блуда? Это ж не англичанин даже, унтер этот ваш, это вовсе скотина, животное! А она…

– …она, – вдруг дернул его за плечо Пустынников, – даже отдав три четверти содержательнице, зарабатывает, не вставая с постели, до двухсот рублей… из тех самых двадцати, что получает наш унтер, подставляя голову ядрам. И кто тут более несчастен?

– Какие могут быть сравнения! – неожиданно подал голос Федор Лионозов, до того времени сочувственно, но молча внимавший панегирику Соколовского. – Как вы можете сравнивать, господин штабс-капитан? – ужаснулся юноша, старательно и даже с яростью чистя обшлагом рукава фуражку своего наставника, которую тот то и дело ронял с головы, всклокоченной, как воронье перо после драки.

– Как видите, вполне могу сравнивать, – улыбнулся Пустынников, но Лионозов еще не закончил:

– Одно дело – подвергаться насилию в бою, со стороны неприятеля, – пылко возражал юноша, не заметив, что стал размахивать фуражкой кумира, как прокламацией, – и совсем другое дело – подчиниться иному охотнику до сладострастной гастрономии!

Вдруг Лионозов почувствовал, что фуражка, которой он продолжал размахивать, стукнулась обо что-то, отнюдь не являвшееся углом дома или заборным столбом – слишком уж мягким получился удар, и к тому же послышалось звяканье, удивительно напоминавшее то, как звенит железо уздечки.

Приглядевшись немного, Федор увидел лошадиную морду, взиравшую на него с философичным спокойствием. Позади нее, за дугой упряжи можно было угадать по черному глянцу кожи двуколку с поднятым верхом. Но почему двуколка стояла здесь, в темном переулке, никак не освещенная? Даже огонька курительной трубки в руках возницы и то не было видно.

– Эй! Есть здесь кто?! – громко спросил Лионозов и совершенно не ожидал, что из мрака раздастся насмешливый женский голос:

– Уж не пойму, господа, вы тут приапеи^[29] распеваете или это был плач по невинно загубленным душам? – женщина говорила неторопливо, будто неохотно. Наверное, окажись ее воля, она так бы и осталась немой слушательницей офицерской беседы, пока все трое не прошли бы мимо, но увы – двуколка, в которой невидимая незнакомка сейчас сидела, оказалась замечена.

Послышался шум и шелест тканей. Видимо, женщина подалась вперед. Сверкнула и зашипела серная спичка, багрово освещая узкую перчатку, и еще мгновенье спустя на козлах загорелся масляный фонарь.

Пляшущий язычок пламени за мутным стеклом еще не успел окрепнуть, а рука в перчатке уже убавила свет до минимума, так что оказалось почти невозможно разглядеть еще одну фигуру в кожаной раковине экипажа, предусмотрительно откинувшуюся на сиденье.

В желтом пятне света стало хорошо видно лишь то, что фонарь зажгла дама, всем троим офицерам знакомая, – Юлия Майер собственной персоной!

При таком освещении ее лицо и глубоко декольтированная грудь, сами по себе смугловатые, приобрели медно-красный отлив. Локоны блистали, словно скол угля. Страусовые перья на шляпке, казавшиеся черными, тоже поблескивали, но не могли соперничать по яркости с рубиновой искрой, светившейся в затененных шляпкой глазах.

– Шахрезада! – только и вымолвил Федор, близоруко всмотревшись.

Юлия улыбнулась и еще немного подалась вперед, чтобы фонарь осветил ее чуть лучше, ведь сидела она не на месте возницы, а устроилась на месте седока. С этого же места она и управляла экипажем – внушительный кнут в одной руке, петля вожжей в другой…

– Да вас не Шахрезадой надобно звать, Юлия. Вас следует звать амазонкой, – подал голос Пустынников и довольно бесцеремонно освободился от поручика, повесив его на оглоблю. Лошадь брезгливо фыркнула.

«Странная получается история, – меж тем думал штабс-капитан, с картинным ухарством оправив солому усов. – С чего бы Шахрезада тут затаилась, в переулочке? Ладно бы ехала куда, так было б понятно. Не всем же, как Соколовскому, к ней ходить. Есть, конечно, в городе и такие, кому она сама визиты наносит. А здесь что-то иное. Куда эта амазонка без возницы? Сама правит, будто такая тайна у нее, что и вознице доверить нельзя. Кто ж там с ней рядом сидит?» Однако Пустынников предпочел пока изобразить, что таинственную фигуру в двуколке не заметил, и ради продолжения беседы, в ходе которой можно было попытаться прояснить странную историю, он ляпнул первое, что пришло на ум:

– Куда вы подевались? Я так и не успел поцеловать вашу ручку в заведении мадам!

Пусть такое заявление не очень вязалось со словами, самим же Ильей недавно говоренными насчет сифилитичных Агнесс, но ничего лучше он не придумал, а Юлия, явно почувствовав фальшь, все же предпочла поддержать эту не слишком удачную игру:

– Вы долго нянчились с вашим приятелем, господин штабс-капитан, – сказала Шахрезада, – и я устала ждать. Вот, решила поехать по делам.

– Но, как я вижу, ваши дела закончены, – тут же ответил Пустынников. – Может, тогда я?.. – он уже взялся было за облучок, чтобы влезть в коляску и таким образом «нечаянно» столкнуться с персоной, там прятавшейся, но дорогу Илье решительно преградило кнутовище, которое Юлия продолжала держать в руке:

– Нет, господин Пустынников, мои дела отнюдь не закончены, поэтому, увы, вам придется ретироваться.

Кто бы ни прятался в кожаной раковине, эта персона явно желала сохранить инкогнито, и вдруг Пустынников запоздало подумал, что зря затеял все это. «Черт его знает, кто там. А ты ведь не генерал или другой чин. Кабы раскрытая тайна не сделала тебе хуже, чем тому, кого ты пытаешься вытащить на свет». Штабс-капитан деликатно подался назад и даже чуть отступил от коляски.

– Не огорчайтесь, господин Пустынников, – добавила Юлия непринужденным тоном, видя, что инкогнито сопровождавшей ее персоны не будет раскрыто. – Куда вам торопиться? Или вы боитесь, что я вдруг покину заведение мадам Блаумайстер и запишусь в кавалерию?

– Не позволю! – решительно запротестовал Виктор на ухо лошади, но, вероятнее всего, имел в виду не вступление Юлии в ряды кавалеристов.

Очевидно, до его сознания, уже начавшего затуманиваться пьяным сном, только сейчас дошло, что на Шахрезаду опять покушаются – на этот раз не баталер, а штабс-капитан!

– А впрочем, – сказала Юлия с напускной задумчивостью, даже не глянув в сторону Виктора, – в кавалерию меня бы наверняка приняли, ведь в заведении мадам Блаумайстер мне каждый день приходится иметь дело с жеребцами, и я знаю толк в хорошей скачке.

Пустынников поморщился от такой откровенности и попытался ответить на эту весьма пошлую шутку хоть сколько-нибудь поэтично: