Читать книгу - "Сочинения в двух томах. Том 1 - Макс Пембертон"

Первое наблюдение, сделанное мною, когда я стоял на веранде дома, касалось моря и моего по отношению к нему положения. Я заметил прежде всего, что гавань Вилла-до-Порто скрывается от моих взоров восточными утесами долины. От Атлантического океана виднелось только два лоскутка голубовато-зеленой воды — один почти на юго-западе, другой, больших размеров, на севере. Кроме этих двух лоскутков, ничего не было больше видно… ни крыши, ни шпиля, ни даже дыма, указывающего на близость человеческого жилья. Тот, кто выбирал это место в горах для устройства шале, сделал это с целью, чтобы человек не мог дать знать отсюда о своем пребывании и чтобы суда, стоящие на море, не могли следить за ним. Факт этот был так очевиден, что я не мог отрицать его, а потому занялся исследованием самой долины. Место это занимало пространство в пять акров, и первоначальное мое мнение об его безопасности нисколько не изменилось после этого осмотра. Оно было скрыто от всех отвесными стенами чудовищных скал. К своему ужасу, я открыл, кроме того, что оно защищалось со своей слабой стороны кипящим потоком, который вырывался из какого-то глубокого естественного водохранилища и ниспадал водопадом у самого склона горы в том месте, где только искусный горец мог бы вскарабкаться на верхушку пропасти. С первого взгляда я не мог составить себе должного понятия о значении всего этого и понял только позже, как вы увидите.

Всюду только скалистые стены — никаких ворот, ни тропинки или дороги, ни трещины или оврага, откуда можно было бы попасть в эту удивительную долину. К такому заключению я пришел к концу первого же моего обхода. Нет в мире тюрьмы, так искусно задуманной, нет человеческого убежища, которое было бы так неприступно. С тех пор как вчера вечером меня пронесли через туннель в горах, я знал, что владелец шале приходил и ушел, и что до тех пор, пока я не найду выхода из этой расселины, я так же хорошо скрыт от взоров людей, как и за дверями крепости.

Открытие это ничего, кроме ужаса, не могло вызвать во мне. Стараясь хоть сколько-нибудь забыться, я вернулся в сад, где были видны доказательства самого тщательного ухода. На всем лежали следы заботы человека. Если предположить, что долина эта была местом неведомых преступлений, жестокости, страданий и алчности, то, одновременно с этим, нельзя было отрицать и того, что люди, жившие здесь, обращали взоры свои к солнцу и отдавали должную дань розам. Несмотря на время года, я нашел здесь такое обилие цветов, какое в Англии можно встретить только в мае. Никогда не забуду я одной прелестной беседки, устроенной на газоне с прудом и фонтаном! Вся она покрыта была вьющимися растениями и большими красными цветами бегонии, которые красиво выделялись среди целой массы зелени. Я вошел туда, собираясь записать все, что я узнал в это утро. Не успел я войти, как увидел, что беседка занята уже, и, к удивлению своему, очутился лицом к лицу с Анной Фордибрас.

Она сидела у простого стола из переплетенных сучьев, опустив голову с рассыпавшимися темнокаштановыми волосами на руки. Когда она подняла голову, я увидел, что она плакала, и слезы еще блестели на темных ресницах ее выразительных глаз. На ней было простенькое кисейное платье, а на полу подле нее валялись лепестки и листья роз, которые она срывала дрожащими от волнения руками. При моем появлении краска прилила к ее щекам, и она привстала, как бы испугавшись меня. Я преодолел свои чувства ради нее и ради себя. Я решил поговорить с нею и сказать, зачем я приехал на Санта-Марию.

— Мисс Фордибрас, — спокойным голосом сказал я, — вы чем-то огорчены, могу ли я помочь вам?

Она не ответила, по-видимому, слезы душили ее.

— Да, — сказала она, и как мало походила она на маленькую Анну в Дьепе!.. — Да, доктор Фабос, я очень огорчена.

Я подошел ближе и сел подле нее.

— Вы огорчены тем, что вас принимают за дочь человека, недостойного быть вашим отцом? Скажите мне, если я ошибаюсь. Вы не дочь Губерта Фордибраса? Вы даже не родственница его?

Никогда не забуду я выражения лица Анны Фордибрас, когда я высказал ей свое предположение, составленное мною полчаса назад. Она не была дочерью генерала. Тон, которым он говорил о ней со мной, не походил на тон отца, говорящего о своем ребенке.

— Мой отец сказал вам об этом? — спросила она, с удивлением обращаясь ко мне.

— Он ничего не говорил, кроме того, что я буду пользоваться вашим обществом и обществом вашей компаньонки во время завтрака. Что-нибудь задержало мисс Астон?

Искусная и невинная ложь эта внушила ей, по-видимому, доверие. Мне показалось, что она поверила ей. Высказанное мною предположение, что мы здесь не одни с нею, способствовало тому, что положение показалось ей более сносным. Она сидела теперь прямо, хотя пальцы ее по-прежнему обрывали лепестки роз.

— Мисс Астон осталась на вилле Сент-Джордж. Я не хотела быть здесь одна, но отец настоял на этом. Вот почему я плакала. Я ненавижу все это. Ненавижу это место и все, что в нем есть. Вы знаете это, доктор Фабос. Они не могут скрыть всего от вас. Я так и сказала, когда в первый раз увидела вас в Лондоне. Я ничего не хотела бы скрывать от вас, ничего, пусть даже жизнь моя зависела бы от этого.

— Разве это так необходимо, мисс Фордибрас? Не лучше ли поделиться некоторыми тайнами со своими друзьями?

Я видел, что ей очень хочется этого, но обещание, данное генералу Фордибрасу, удерживало девушку от откровенности. Влияние этого человека она не могла ни скрыть, ни отрицать. Она дала ему слово и не хотела нарушать его.

— Я ничего не скажу… я не смею! — воскликнула она наконец, с трудом преодолев свое желание рассказать мне все. — Это не поможет ни вам, ни мне. Уходите, доктор Фабос. Никогда не думайте больше о нас и не говорите. Бегите сейчас же. Проститесь со мной и постарайтесь забыть, что я существую на свете. В этом моя тайна. Чтобы сказать вам это, пришла я сюда… Мне все равно,