Читать книгу - "Дмитрий Донской. Зори над Русью - Михаил Александрович Рапов"

— Что у них там? — хмуро спросил князь.

— Эй! Ребята! Что вы разорались, стервецы? Чего вы тут творите? — в несколько голосов закричали им тверские бояре.

Мальчишки смолкли, опустили деревянные мечи. Вперед вышел вихрастый белоголовый мальчуган. Поддернув съехавшие порты, он весело побежал к нарядным всадникам. Махнул торопливый поклон. Михайло Александрович не привык, чтобы к нему подходили так запросто, без страха. Нахмурился, спросил:

— Кто ты такой?

— Я–то? — мальчишка шмыгнул носом. — Я Ванюшка, а по прозвищу Мелик.

— Отец у тебя кто?

— Батюшка мой сотник князя Дмитрия Ивановича. Зовут его Семен Михайлович Мелик.

— Отец твой, стало быть, воин?

— Ага! На реке Пьяне он татар бил. Он и под Тверь ходил князя Михайлу Тверского бить.

— Так, так.

Ванюшка, хотя и почуял в голосе всадника что–то недоброе, но, привыкнув жить на воле и если опасаться, то лишь татар, пустил все мимо ушей. Да и не знал он, с кем разговаривает.

— А река эта как называется?

— Эта? — Ваня махнул рукой в сторону Неглинной. — Это Волга–река. Вишь, мы князя Михайлу с его тверичами сечем.

— Ты зубоскалить! — князь взмахнул плетью. Ваня отступил на шаг, зажмурился, но чья–то рука за спиной князя перехватила конец плети. Бледный от гнева, князь повернулся в седле. Конец плети держал в могучей лапе чернобородый детина. Его тотчас окружили бояре: «Кто таков да как смел?»

— Посмел, потому что не из пужливых, — ответил с усмешкой чернобородый. — Да чего вы насели? Брысь!

Бояре от такой невиданной дерзости даже растерялись. «Ну и москвичи! Не видано, не слыхано, чтоб честных бояр, как котов, шугать!»

Детина даже усмешки не спрятал, смело укорял князя:

— У нас так не заведено, чтоб робят да плетью. Аль ты, княже, забыл, что не в Твери? — С этими словами он выдернул из рук князя плеть и бросил ее в реку.

Михайло Александрович еще больше побледнел и тронул рукоять меча:

— Как тебя зовут, молодец? Кого в поминанье записывать?

Богатырь только фыркнул:

— Ну, до поминанья еще далеко! Ты, Михайло Александрович, за меч не хватайся. Стыдно на безоружного да с мечом лезть, да и худа бы не было, я, гляди, толкну, так ты и с мечом и с конем в Неглинную свалишься. А зовут меня Фомой.

— Вор?!

— Было и это прозвище. Теперь так не зовут, ну, а ежели твоей княжеской милости угодно меня Фомкой–вором звать–величать, так зови, пожалуй. Я не обижусь.

Михайло Александрович и дерзостей Фомкиных не слыхал, глядел и глядел ему в лицо. «Так вот он каков, этот самый Фома, коего Ванька Вельяминов, с великой дурости, на душегубство толкал. Такого толкнешь! Пожалуй, сам толкнет, и в самом деле под мостом очутишься!»

Фома стоял не шевелясь, заложив правую руку за кушак, и сколько ни жег его князь взглядом, а пронять не мог. Прямо в лицо князю улыбался чернобородый дьявол.

Бояре глухо ворчали, но рук распустить не смели. Вот и приходилось испить сраму. И от кого же? От станишника! От беглого ордынского раба! Что с ним делать? Не придумаешь!

Но тут мост через Неглинную загудел под конскими копытами. Навстречу тверичам скакали Дмитрий Иванович да Владимир Андреевич с боярами.

— Ты что здесь шумишь, Фома? — строго спросил Дмитрий.

— Да как же, княже, не шуметь? Вишь, Тверской князь в Москву въехать не успел, а уже безобразить принялся… — Фома вкратце рассказал, как было дело.

Тем временем Володя, наклонясь к уху Миши Бренка, шептал с плохо скрытой улыбкой:

— Каков Фомка! Мне князь Ерема сказывал, как Фомка с князем Василием под Тверью поговорил, ну я это на ус намотал, а ныне заехал к нему в кузню да и шепнул Фоме: дескать, ты шел бы на Тверскую, гостей встречать. Он, видишь, понял и сразу с Михайлы Александровича спесь сбил.

Миша Бренко прятался за спины бояр, давился смехом, Владимир тоже закрыл рот рукавом, а Дмитрий, учтиво поклонясь, сказал:

— Ты, Михайло Александрович, Фому на радостях прости и не серчай! Не привык у нас на Москве народ к плетям. Ордынские и те через силу терпим. Так ты оставь все без внимания. Добро пожаловать в Москву.

2. КНЯЖИЙ СПОР

У распахнутого настежь окна стоял Михайло Александрович, смотрел на Кремль, призрачно белевший в лунном свете.

Нет! Не призрак! Камень! Плечи князя Михайлы передернулись, он со вздохом, который не сумел удержать, отвернулся. В палате была полутьма. Тускло горели две оплывшие свечи, на них черными шапками висел нагар, снимать его все позабыли. Михайло Александрович, вглядываясь в полумрак, думал: «Вот они — враги!» Перевел взгляд с одного на другого. Князь Дмитрий сидел в глубокой задумчивости, подперев голову рукой, под локтем скатерть смялась, пошла складками. Князь Михайло и сам не знал, почему он заметил этот пустяк. «Задумался! Прикидывается, что огорчен моим отпором, прикидывается, что мира и дружбы со мной ищет. Нет, не обманешь, Дмитрий Иванович! Насквозь тебя вижу, С Владимиром легче, ишь