Читать книгу - "Минус один - Евгения Пастернак"

– Смотрите, смотрите, что он делает! – радовался Наум Кириллович, тыча пальцем в сторону рыжего спортсмена.

По мнению Славки, ничего особого тот не делал, просто дергал соперника за руки, суетился, пританцовывал вокруг.

– Он знает, что у Сашки с вестибуляркой проблемы, – пояснил тренер, – вот и затанцовывает его. Но и Сашка про свои проблемы знает, не ведется. Зато у Сашки есть коронка – подсечка в темп шагов, и если Шароваров под нее подставится…

И Шароваров подставился. Увлекшись танцами вокруг соперника, он сделал неловкий шаг – и Сашка, несмотря на свою плохую вестибулярку, очень четко рубанул его ногой по стопе.

– Запомните, дети! – снова перешел на пафос Наум Кириллович. – Никогда не перекрещивайте ноги при приставном шаге! Во всяком случае, когда бориетесь против Шароварова.

«Так вот откуда это смешное слово “бориетесь”, – догадался Славка. – Он всегда так говорит? И этого я не замечал…»

За час соревнований Слава понял главное: самбо – это не про силу. И даже не совсем про ловкость. Это про мозги. Про хитрость и ум. А иногда даже про коварство.

Он дождался, когда все разойдутся, и подошел к тренеру:

– Можно спросить?

– Весь внимание, – ответил Наум Кириллович.

Славка вообще-то хотел спросить, правильно ли он понял про самбо, но задал почему-то совсем другой вопрос:

– Скажите, а все люди разные?

Слава тут же сжался, представив, как над ним начнут издеваться. Но Наум Кириллович оставался серьезным. И ответил не сразу.

– Все разные. Хотя иногда кажется, что одинаковые. Но если тебе так кажется, то это ты не очень внимательно на них смотришь.

Славик понял, что тупой вопрос имеет отношение к самбо.

– То есть, – сказал он, – если понять каждого человека, то можно его победить?

– На ковре? Да, – согласился тренер. – Но в жизни лучше не побеждать. И не проигрывать.

– А как же тогда? – удивился Слава.

– Вот как мы с тобой сейчас. Никто никого не побеждает, но обоим польза.

Славик глубоко задумался.

– Но если вернуться к ковру, – деловым тоном продолжил Наум Кириллович, – то психология психологией, а физподготовка тоже нужна. А то некоторые больше двадцати раз отжаться не могут.

Тренер постоял немного, ожидая продолжения разговора, но Славка в трансе повернулся и пошел к выходу.

*

Славик мечтал забиться в свою комнату. Чтоб вокруг никого, чтоб тишина, спокойствие и никаких нервных потрясений. Но когда папа открыл дверь квартиры, Слава понял, что о спокойствии можно забыть.

Он помнил, что к ним проездом должны приехать гости, но начисто забыл, что это случится прямо сегодня.

Юра дремал в комнате у Славика, так что Славе пришлось в одиночку выдерживать натиск двух рыдающих мам. Тетя Ира накинулась на Славу с липкими объятиями, и он с трудом сдержался, чтоб не поймать ее на переднюю подножку. На кухне пахло успокоительными каплями, мама Юры выглядела очень уставшей, но говорила она громко, захлебываясь слезами и эмоциями.

– Надо же, здоров! Как же так! Вот гады, украли у тебя четырнадцать лет жизни! Надо в суд! Надо их учить, сволочей!

– Мама, я пойду полежу, можно? – сказал Славик.

– Нет! – вскинулась тетя Ира. – Там Юрик спит, он устал, у него пульс. Ты-то здоров, а ему покой нужен.

К счастью, Юра проснулся и пришел на кухню. Он похудел и осунулся. Тетя Ира подорвалась, усадила его за стол, мгновенно перед его носом на столе оказался стакан воды, пара таблеток, банка фруктового пюре и кусочек лимона.

– Покушай, маленький, – заворковала тетя Ира, – тебе нужно хоть что-нибудь съесть…

Юра проглотил ложку пюре, съел таблетки, запил водой.

– Спать пойду, – сказал он и поплелся к выходу.

– Ты сегодня на раскладушке, – сказала мама Славе. – Сейчас достану.

– Я сам, – остановил ее Славик и бросился догонять Юру.

Надя вздохнула и принялась складывать посуду в мойку.

– Слушай, ну неужели у тебя даже посудомойки нет? – удивилась Ира.

– Да мне как-то не надо, – начала оправдываться Надя.

– Да ладно! – не поверила Ира. – Муж-то твой небось не на «Ладе» ездит, мог бы о тебе и подумать.

Из детской раздался грохот. Надя не успела обернуться, а Ирка уже отчитывала Славика, что тот «напугал мальчика».

*

Юра и раньше не отличался разговорчивостью, а сейчас совсем потух: молча лежал на боку и смотрел, как Славка возится с раскладушкой.

– Круто тебе, – наконец произнес он, когда хозяин комнаты победил упрямый механизм. – А мне… ни сходить никуда, ни поесть… Лекарства еще эти…

Юра сморщился.

– Противные? – посочувствовал Слава.

– Да нет… Просто мутит от них. Спать все время хочется… И со зрением что-то.

– Ясно. – Славик закончил застилать раскладушку и сел на нее. Что говорить дальше, он не понимал.

– А ты и постель сам застилаешь, – в голосе гостя послышалась зависть.

– Отец заставляет, – вздохнул Славик. – Говорит: «В армии за тобой никто стелить не будет». Он же служил. Два года.

– И ты будешь? – Юра уже не скрывал, что завидует. – Круто…

Тут он вдруг побледнел, слез с кровати и быстро вышел из комнаты. Славик сидел, слушал, как друга тошнит в туалете, как причитает над ним тетя Ира, и соображал, о чем бы таком поговорить, чтобы взбодрить Юру.

Тот вернулся, ведомый под руку мамой, которая уложила его, долго-долго мерила пульс и гладила по волосам. Только убедившись, что сын совершенно спокоен, она ушла.

– Я пытался лекарства выплевывать, – пожаловался Юра Славе, – но она же пасёт… Придумал же Зайцер отраву…

– Так это же круто! – сообразил Славик. – Значит, тебе точно лекарство попалось, не плацебо!

– Думаешь? – Юра сел на кровати.

– Да стопудово!

– Ну… от плацебо тоже иногда бывают эффекты…

Через полчаса они в меру горячо (чтобы мамы на кухне не услышали) обсуждали психологическое действие плацебо. Тема была обкатанная, в группе любили порассуждать о всяких возможных методах лечения, но вживую оказалось гораздо прикольнее.

– Ну ладно, – сдался Юра. – Пусть не плацебо. Пусть лекарство. Но все равно не факт, что поможет.

Возразить было нечего.

Славка принялся доставать из сумки и развешивать на батарее спортивную форму. Нужды в этом не было никакой, но сидеть и слушать тоскливое молчание Славик больше не мог.

– А это чего? – развеселился Юра, увидав трусы с лампасами. – Ты теперь такие носишь?