Читать книгу - "Над Самарой звонят колокола - Владимир Буртовой"

– Солдаты! Слюшай моя команда! – кричал майор, привстав в стременах. – В городе тепло сидеть мятежные воры, изменщики наша государыня императрица Екатерина Алексеевна. Нам нада бистро марш-марш на город, бей воров бистро-бистро! Прискакал курьер из города Ставрополь, докладывал: много калмыка идут на Самара сикурсовать ворам. Мы не успеваем взять Самара – всем худо будет! Бей поход! – Барабанщики ударили походную дробь, драгуны и казаки со своими офицерами потянулись колонной по четыре от окраины Рождествена на накатанный санями тракт через волжский лед к Самаре. Следом, ощетинившись сотнями штыков, тяжело пошли егерские роты. Муфель тронул было коня следом, но к нему почти подбежал капитан Балахонцев, отдал честь и, волнуясь, спросил:

– Ваше высокоблагородие, вы не изволили указать место по диспозиции мне и полуроте Нижегородского батальона… Дозвольте и нам принять участие в штурме города! Хотелось бы выказать верность…

– Зачем вам, господин капитан, подставлять своя голова? С дураком подрался – не ума набрался, так, да? – засмеялся, ехидно прищурив глаза, майор. – Извольте принять вам мой приказ: с вашей полурота иметь к охране вагенбург и пушки. За обоз отвечать головами вы и ваш бравый подпоручик. – И Муфель без стеснения ткнул плетью в сторону подпоручика Кутузова. – Вам в сикурс здесь я оставил еще полурота егерь на плохой случай. Калмык будет нападать на нас со спина – вам случай иметь доказать верность нашей матушке-государыне! – Майор Муфель хотел было добавить еще, что не надо было ему, капитану Балахонцеву, бросать город, чтобы теперь проявлять столь завидное рвение в службе.

«Нет, голубчик, – подумал Муфель на родном языке. – Посидишь ты у меня в обозе, впредь другим наука будет! Как это у них говорят: после драка кулаками швырять… Или кидать?» – не вспомнил концовку русской поговорки, рукой махнул в досаде.

Капитан Балахонцев принял этот жест за приказ прекратить бесполезный разговор, попытался было щелкнуть каблуками, да снег помешал. Вскинул руку к треуголке, смиряя уязвленное самолюбие, отчеканил, словно исправный капрал:

– Есть с двумя полуротами егерей оберегать ваш тыл от возможности нападения конных калмыков! – Пересилив неприязнь, резко поднял голову и увидел глаза – неживые, как у безжалостного палача, словно замороженные постоянным созерцанием гибели людей…

«Отослал уже на меня пасквильный рапорт, – догадался Иван Кондратьевич. – На моей принужденной обстоятельствами неудаче себя героем выкажет под Самарой, имея такую сильную полевую команду».

Взрыхляя снег, майор Муфель поскакал догонять ушедших вперед конных драгун, роту саратовских казаков и казаков прапорщика Панова.

Капитан Балахонцев понуро отошел к своей полуроте – солдаты, не понимая, почему их не взяли на сражение, молча смотрели на командиров. Капитан Балахонцев пояснил, какова их задача, по двое разослал на сани доглядывать за селом – не близятся ли конные калмыки.

Бледный от обиды, покусывая губы, подпоручик Илья Кутузов готов был тут же, на волжском берегу, вызвать заносчивого немца на дуэль и всадить ему в плоскую грудь пулю.

– Слова этого немца – хуже публичной пощечины, – сквозь зубы проговорил подпоручик, так, чтобы не слышали солдаты. – За орденом поскакал Муфель, а нас, словно последних трусов, оставил обоз стеречь!

Капитан Балахонцев, заложив руки за спину и медленно раскачиваясь с носков на пятки, смотрел на удаляющуюся по волжскому льду полевую команду. С неба вдруг посыпались сухие снежинки. Иван Кондратьевич поднял голову – над Жигулями нависали тяжелые и низкие темно-серые тучи.

– Вот так дела-а, – присвистнул Иван Кондратьевич. – Гляди-ка, чего доброго пурга не на шутку разыграется! Вот смеху-то будет – Муфель кинется в атаку на Самару, а те, под пургой укрывшись, выскользнут из города без всяких потерь да в другом месте соберутся… А знаешь, Илюша, в сей час мне, ей-богу, вдруг захотелось, чтоб атаман Арапов изрядно нахлестал по морде этому индюку Муфелю, унеси его буйным ветром! Ей-ей! Пусть не воротит носа в безмерной спеси… Мудрено ли быть героем при такой команде? Он бы с моими ставропольскими инвалидами да с малолетками необученными повоевал супротив яицких казаков!

Подпоручик Кутузов сначала удивленно вскинул брови, посмотрел на бывшего коменданта, потом тяжело и сочувственно выдохнул, коротко отозвался:

– Каков черт в люльке, таков и в могиле лежать будет… Сия немецкая змея кусает нас не для сытости, а ради лихости.

– Вот-вот, именно так – ради пущей своей лихости! – подхватил Иван Кондратьевич. – Наше горе ему в немалую выгоду обернется.

Стояли, с трудом за густеющей пеленой снега различая темно-серую ленту растянувшейся по льду пехоты, ждали…

Ждали первых отзвуков сражения, которое с минуты на минуту должно разыграться под самарским берегом, если, конечно, узнав о подходе войск, мятежники не кинули города в поспешном бегстве…

4

Набат, казалось, сотрясал воздух вместе со снегом, которым щедро сыпала внезапно навалившаяся со стороны Жигулей туча.

– Иду-ут! Солдаты иду-ут! – вперемешку с набатом неслись по самарским улицам взволнованные крики, одних выгоняя из домов с возможным к сражению оружием, других загоняя в сырые промерзшие погреба хорониться от греха подальше…

Регулярная команда шла от рождественского берега санным трактом: впереди конные, за ними пешая колонна. Илья Арапов пригляделся к вражьей силе, громко передал стоящим ниже батарейного редута новонабранным казакам:

– Налегке идут государевы супротивники! Без пушек! А наши-то изготовлены!

Правее редута, вдоль улицы, стояла атаманова конница – не менее трехсот всадников. У Большого питейного дома многосотенной толпой волновались пешие казаки – мужики из соседних деревень, самарские цеховые, простолюдины, имеющие прожиток от случайного приработка на соляных складах и у богатых самарцев, отставные солдаты и казаки. А здесь, за пушечным редутом, изготовились к сражению остатки второй роты Ставропольского батальона во главе с Андреем Мукиным, с ними же и пахотные солдаты, все с ружьями. Они имели повеление атамана прикрывать батарею, если враг ворвется в город.

Команда майора Муфеля версты две шла колонной, потом развернулась в боевой порядок – на левом фланге казаки, на правом солдатские колонны полуротами. За ними, в резерве, шли конные драгуны.

Илья Арапов с беспокойством поглядывал на небо – снег валил все гуще и щедрее, временами неприятель и вовсе пропадал из виду, так что когда снег малость утихал, Муфель с командой успевал приблизиться саженей на пятьдесят, а то и ближе…

– Есаул Пустоханов! Семен Володимирцев! Валитесь на левый фланг Муфеля! Секите казаков, чтобы сбить их за спину солдатам! А там, даст бог, и калмыки атамана Дербетева подоспеют! С богом, детушки! – стараясь, чтобы за набатом его услышали казаки, громко прокричал Арапов. – Во славу государя Петра Федоровича! Во славу воли, дарованной нам на вечные времена.

Есаул Гаврила Пустоханов, хорунжий Исаак Волоткин, Семен Володимирцев с длинной оглоблей вместо привычного казаку копья первыми погнали коней на волжский лед.