Читать книгу - "Сказание о Юэ Фэе, славном воине Поднебесной - Цянь Цай"

– Я! Где юаньшуай?

– Заболел. Поручил мне с вами повидаться.

– Что ж, пусть будет так! – вздохнул Ян Цинь. – Вот, возьмите и передайте вашему господину.

Он вынул из-за пазухи небольшой свиток и протянул Чжан Бао. Попросив его соблюдать тайну, Ян Цинь снова сел в лодку и отчалил от берега.

Чжан Бао поспешил в город и передал свиток юаньшуаю. Он был вне себя от радости…

На следующий день юаньшуай отправился к Хань Ши-чжуну. Тот принял его в окружении самых доверенных военачальников и сказал:

– Можете не опасаться. У меня от них нет никаких секретов – говорите смело.

– Прежде взгляните на это! – Юэ Фэй протянул ему свиток и, когда Хань Ши-чжун внимательно просмотрел его, сказал: – Подвиг и награду за него я уступаю вам!

– Я не знаю, как вас благодарить! – воскликнул растроганный Хань Ши-чжун.

– Меня благодарить не надо! Я буду счастлив, если вы не пожалеете сил для государя!

– Очень вам признателен! Но что я сам смогу сделать? Не дадите ли вы мне в помощь ваших военачальников?

– С удовольствием. Сегодня же пришлю.

Юэ Фэй распрощался с Хань Ши-чжуном, вернулся в город и приказал Тан Хуаю, Ван Гую, Ню Гао, Чжао Юню, Чжоу Цину, Лян Сину, Чжан Сяню и Цзи Цину отправиться в стан юаньшуая Ханя.

– Держитесь настороже! – наказывал он. – Приказы выполняйте точно! Нарушите – никто вас не спасет!..

Хань Ши-чжун был очень рад подкреплению. Оставив Хань Шан-дэ, Цао Чэна и Цао Ляна охранять водный лагерь, он вместе со вторым сыном Хань Янь-чжи во главе пяти тысяч воинов выступил к горам Свернувшейся Змеи и в десяти ли от них расположился лагерем. Разбойники тотчас же донесли об этом своему главарю.

Дорогой читатель, заранее скажу тебе, что горы Свернувшейся Змеи были совершенно неприступны. К ним вела лишь одна-единственная узкая тропа, извивающаяся среди отвесных скал и утесов, а иногда почти терявшаяся в бамбуковой чащобе и зарослях терновника. В этих горах находилась пещера Грот кладов, где Ян Яо прятал сокровища. Здесь засели Ян Сяо – отец Ян Яо, его третий сын Ян Бинь и пятый сын Ян Хуэй с десятитысячным войском. Они почти не имели связи с внешним миром, и поэтому никто не знал дороги в горы. Только благодаря свитку, на котором была нарисована карта местности и отмечены все горные тропы, Хань Ши-чжуну удалось так близко подойти к Гроту кладов.

Когда воины доложили о подходе врага, Ян Сяо встревожился:

– Не понимаю! Как могли сунские войска проникнуть в наши горы? Должно быть, среди приближенных моего сына есть предатель!

– Великий ван, разрешите нам схватить сунского военачальника! – выступили вперед Ян Бинь и Ян Хуэй. – От него и узнаем, кто этот предатель.

– Подождите! – удержал сыновей Ян Сяо и обратился к военачальникам: – Кто из вас возьмется узнать расположение сунских войск?

Вызвался Янь Би-сянь. С ним Ян Сяо отпустил и Ян Биня.

Когда Хань Ши-чжуну доложили о том, что разбойники подошли к лагерю и вызывают на бой, он послал навстречу врагу Хань Янь-чжи…

– Эй, вы кто такие?! – крикнул молодой воин, выехав вперед. – Перед вами войско сына Неба, и вы не хотите сдаваться?!

– Я – старший юаньшуай великого вана Ян Сяо! Меня зовут Янь Би-сянь! А ты кто такой? Зачем сюда явился? Или смерти захотел?

– А я – Хань Янь-чжи, второй сын Хань Ши-чжуна! – отвечал молодой воин. – Берегитесь, вы восстали против самого государя!

Янь Би-сянь обнажил тяжелый меч и атаковал противника. Хань Янь-чжи защищался копьем Тигровая Голова.

Это был замечательный поединок! Оба противника отменно владели оружием.

Глаза дракона, тигра голова —

Перед Би-сянем вся земля дрожит,

Но, белозубый, с красными губами,

Ему не уступает Хань Янь-чжи.

У Ханя – знаменитое копье,

Оно осенним инеем блестит,

У Янь Би-сяня – богатырский меч

Подобен круглой радуге на вид.

Янь – хищный тигр, спускающийся с гор,

На человека не походит он,

А Хань – как будто выплывший из моря

Непобедимый водяной дракон!

Би-сянь свиреп, и голос у него —

Все оглушивший громовой раскат,

Янь-чжи горяч – и гневом, как огнем,

Он весь горит!

Он пламенем объят!

Но если Янь в сраженье кровь прольет —

Никто не будет по нему скорбеть,

А если благородный Хань падет —

То подвигом сочтут героя смерть!

Тридцать схваток минуло – и никто не мог взять верх. Хань Янь-чжи притворился побежденным и бежал. Янь Би-сянь бросился в погоню. Юноша схватил плеть, висевшую на поясе, и хлестнул наотмашь. Янь Би-сянь, которому удар пришелся по левому плечу, вскрикнул от боли. Хань Янь-чжи мгновенно схватил его за пояс и вырвал из седла.

Что касается Ян Биня, то этот малый был вообще трусом. Он поспешил спрятаться за спины воинов и крикнул:

– Вперед, воины! Спасем нашего юаньшуая!

Разбойники заколебались: надо было идти вперед, выполнять приказ сына великого вана! Но ведь враг силен – с ним не справишься! Так и топтались они на месте: сделают шаг вперед, а потом на два шага отступят.

Хань Янь-чжи бросил на землю Янь Би-сяня и велел воинам связать его. Сам же бросился на разбойников и сразил еще несколько десятков человек.

Ян Бинь хотел бежать, но Хань Янь-чжи загородил ему дорогу и нанес удар копьем. Ян Бинь в страхе прикрылся алебардой. Хань Янь-чжи схватил его поперек туловища и сбросил с коня.

Потеряв главарей, разбойники без оглядки бежали в горы к своему «великому вану», а Хань Янь-чжи вернулся в лагерь и доложил отцу о выполнении приказа.

Хань Ши-чжун захотел посмотреть на пленных разбойников. Воины притащили Янь Би-сяня и Ян Биня к шатру.

Сын «великого вана», понурив голову, опустился на колени. Янь Би-сянь продолжал стоять, гордо выпрямившись.

Хань Ши-чжун рассердился:

– Ах ты, злодей! Попался ко мне в руки и не хочешь становиться на колени?!

– Настоящий воин никогда не унизится перед врагом! – отвечал Янь Би-сянь. – Хочешь меня убить – твоя воля!

Юаньшуай Хань пожал плечами и приказал начальнику стражи:

– Уведите обоих. Как поймаем Ян Сяо, казним всех вместе.

Янь Би-сяня и Ян Биня поместили в тыловом лагере. К ним приставили четверых стражников, которые не разрешали пленникам даже разговаривать между собой.

К вечеру Ян Бинь проголодался. В животе у него, как говорится, черти выли. Он сидел на корточках и, вытаращив глаза, смотрел в пустоту. Вдруг