Читать книгу - "Мореплаватели XVIII века - Жюль Верн"

Аббат Бартелеми опубликовал в 1788 году «Путешествие юного Анахарсиса»; благодаря своему общественному положению и научным заслугам, он вызвал у современников интерес к Греции и окружающим ее странам. Его влиянием, очевидно, объясняется склонность к занятиям историей и археологией, пробудившаяся у Шуазель-Гуффье.

Назначенный французским послом в Константинополе, Шуазель-Гуффье дал себе слово использовать свободное от исполнения служебных обязанностей время для путешествий с целью изучения археологических древностей и искусства гомеровской и геродотовской Греции. Эти поездки должны были пополнить образование молодого, двадцатичетырехлетнего посла.

Впрочем, надо полагать, что Шуазель-Гуффье сознавал свою недостаточную осведомленность, так как привлек к работе серьезных ученых и знатоков искусства: аббата Бартелеми, эллиниста д'Анс де Виллуазона, поэта Делиля, скульптора Фовеля и художника Касса, составивших известный труд – «Живописное путешествие по Греции». Самому Шуазелю-Гуффье при издании этого труда принадлежала лишь роль мецената.

Шуазель-Гуффье пригласил в качестве личного секретаря аббата Жана-Батиста ле Шевалье, прекрасно владевшего древнегреческим языком. Тот побывал в Лондоне, где задержался по делам Шуазеля-Гуффье довольно надолго и успел изучить английский язык, затем направился в Италию и, серьезно заболев там, прожил семь месяцев в Венеции. Лишь после этого он попал в Константинополь.

Исследования ле Шевалье относились главным образом к тому району, где когда-то находилась Троя. Глубокий знаток «Илиады», ле Шевалье принялся разыскивать и, по его мнению, нашел все места, упоминаемые в поэме Гомера. Это кропотливое историко-географическое исследование сразу же по выходе в свет вызвало многочисленные возражения. Некоторые, например Брайянт, считали открытия ле Шевалье фантастическими по той простой причине, что Троя и, тем более, Десятилетняя война существовали лишь в воображении того, кто их воспел. Ряд других ученых, главным образом англичане, соглашались с выводами французского археолога. Весь этот спор представлялся давно исчерпанным, но недавние открытия Шлимана[176]снова придали ему злободневный характер.

Биография Гийома Антуана Оливье, объездившего много восточных стран, очень интересна. Бертье де Совиньи привлек его к изданию статистического сборника, посвященного Парижскому округу. Начало революции лишило Оливье и покровителя, и платы за выполненную им работу. Стремясь использовать свои познания в области естественноисторических наук где-нибудь вдали от Парижа, он получил от министра Ролана назначение в отдаленные, мало известные районы Турецкой империи. Помощником ему дали ученого-естествоиспытателя Брюгьера.

Выехав в конце 1792 года из Парижа, оба ученых провели четыре месяца в Марселе в ожидании, пока подвернется возможность уехать, и лишь к концу мая следующего года прибыли в Константинополь. У них имелись письма, касавшиеся порученной им задачи, к послу Семонвилю. Но тот оказался отозванным. Его преемник, Сент-Круа, не имел никакого понятия об их путешествии. Чем заняться, пока придут из Парижа запрошенные Сент-Круа инструкции?

Оливье и Брюгьер не хотели попусту терять время. Они решили посетить берега Малой Азии, некоторые острова Греческого архипелага и Египет. Так как у французского посла имелось достаточно причин предоставить в их распоряжение лишь очень небольшую сумму денег, а собственные средства путешественников были весьма ограничены, они смогли только бегло осмотреть эти интересные страны.

По возвращении ученые застали в Константинополе нового посла, Вернинака, имевшего предписание отправить их в Персию. Там они должны были постараться расположить правительство в пользу Франции.

В то время Персия находилась в состоянии полной анархии, и власть переходила от одного узурпатора к другому – к неисчислимым бедствиям для населения. Престол тогда занимал Мухаммед-Хан. Когда прибыли Оливье и Брюгьер, он воевал в Хорассане.[177]Французам предложили отправиться к шаху в эту страну, никогда не посещавшуюся европейскими путешественниками. Из-за болезни Брюгьера им пришлось отказаться и прожить четыре месяца в деревне, заброшенной среди гор.

В сентябре 1796 года Мухаммед вернулся в Тегеран. Первым делом он приказал убить сотню русских матросов, захваченных в плен на побережье Каспийского моря, и распять их тела на воротах дворца. Отвратительная эмблема, достойная такого палача!

На следующий год Мухаммед был убит, и воцарился, не без борьбы, его племянник Фета-Али-шах.

В обстановке постоянной смены властителей Оливье не мог надеяться выполнить задачу, порученную ему французским правительством. С приходом к власти нового шаха приходилось начинать переговоры с начала. Оба дипломата-естествоиспытателя- путешественника убедились, что ничего не достигнут, пока будет продолжаться смена правителей; так как они ничем не могли способствовать укреплению власти какого-нибудь шаха, то решили вернуться в Европу, отложив до лучших дней или предоставив более искушенным в политике людям попытку заключить союз между Францией и Персией. Багдад, Исфахан, Халеб, Кипр, Константинополь – таковы были этапы обратного пути.

Что дало их длительное пребывание на Востоке? Порученная им дипломатическая миссия не удалась; никаких географических открытий, никаких новых наблюдений они не сделали. Однако Кювье[178]в посвященной Оливье речи утверждает, что собранные им естественнонаучные материалы не лишены ценности. Приходится этому верить, так как через три месяца после возвращения Оливье избрали в Академию наук.

Что касается отчета о путешествии, то, опубликованный в трех томах, «он встретил в широкой публике самый отличный прием», как выразился в обычном академическом стиле Кювье.

«Говорят, отчет был бы занимательнее, – продолжал он,- если бы цензура кое-что из него не выкинула; но тогда в нем оказались бы нежелательные намеки, а ведь не всегда разрешается высказывать то, что думаешь. Оливье не настаивал ни на своих намеках, ни на карьере; он спокойно вычеркнул все найденное неподходящим и покорно ограничился простым объективным рассказом о виденном».

Переход от Персии к России не может показаться слишком резким. Собственно говоря, только с Петром I Россия вошла в число европейских держав. До тех пор эта страна по своей истории, связям, нравам жителей оставалась совершенно азиатской. При Петре I и Екатерине II прокладываются дороги, торговля начинает приобретать существенное значение, создается флот, русские племена объединяются в единую нацию. Уже к тому времени подвластная царю страна была огромной. Петр I и Екатерина II своими завоеваниями еще более расширили ее границы. Но они сделали не только это. Петр I составляет карты, посылает экспедиции во все стороны, чтобы собрать сведения о климате, природных богатствах и населении каждой провинции. Наконец он направляет Беринга для открытия пролива, впоследствии названного именем мореплавателя.