Читать книгу - "Сибирский кавалер - Борис Климычев"

И еще через неделю сказал, что нога у него страшно чешется, в отрубленном месте отстают струпья, но сильной прежней боли он уже не чувствует. У диких людей, оказывается, есть даже свои операторы, словно бы в какой европейской стране.

Прошел месяц, шаман развязал Григорию руки, но на ногах у него были колодки. Савва стал поправляться.

Целебные отвары трав и первые ягоды, которые приносили соплеменники шаману Табанкулу, — всё это оказало живительное воздействие на организм Саввы. Ночами, когда шаман забывался чутким сном, Савва еле слышно шептал Григорию:

— Я помогу тебе сбить колодки и беги. Мне уж отсюда не выбраться.

— Выберемся, — шептал Григорий, — ты умеешь отводить глаза. Да и я зря, что ли, столько всего на свете повидал?

В разгар тепла сказал Табанкул, что пошлет их поискать серебро, но пусть не помышляют о побеге. Григорий будет в колодках, а Савва с одной ногой далеко не ускачет. Сопровождать их в горы будут самые сильные и смелые воины.

И вскоре они уже ехали в горы. Григорий сидел на лошади, свесив ноги на одну сторону, это было неудобно и замедляло движение. Один из нерусей приказал снять колодки, да привязать Григория за пояс веревкой к переднему всаднику. Теперь Григорий ехал на привязи. Когда въехали в ущелье, Григорий опять заорал:

— Эхо! Слышишь ли ты Григория?!

Эхо не замедлило ответить:

— Горе я!

Земля дрогнула, со склонов покатились камни. Трещины змеились среди каменных стен, причудливыми линиями разделяя их на части, разверзалась земля и ручьи, запруженные обвалами, быстро образовывали озера.

Григорий соскочил с коня, подхватил под руки Францужанина, который полз среди дикого хаоса. Охранники кричали, падали и воздевали руки к небу.

— Землятресение, — сказал Савва Францужанин. — Мне доводилось попадать в такое в Пиренеях, но тогда я был еще на двух ногах.

— Надо прижаться к скале! — воскликнул Григорий, увлекая за собой Савву. С грохотом летели камни, поднялась туча пыли, откуда-то хлестанула вода. Испуганно ржали лошади, вскрикивали люди.

Когда все стихло, Григорий и Савва не могли узнать ущелье. В нем текла река, а дальше — разливалось и становилось все больше озеро.

— Вверх! — крикнул Григорий. Он лез из последних сил, таща за собой друга. Сердце готово было выскочить через горло, одежка изорвалась в клочья, пот заливал глаза.

Через полчаса все же достигли вершины горы, ее позвоночного хребта, а там увидели более или менее гладкий травянистый склон. Решили просто съехать по склону лежа на спине.

Но не раз приходилось вставать на четвереньки, ощупывать шишки и ссадины, ползти, потом снова катиться, пока не уткнулись ногами в малый ручей с прозрачной водой и песчаным дном. Зачерпнув воды ладонями, чтобы умыться и попить, Григорий заметил желтую крапинку на дне ручья. Она блеснула на солнышке и исчезла. Отдохнув немного, Григорий сходил к березовой роще, надрал бересты, пришел опять к ручью, возле которого лежал полуживой Савва, сказал:

— Попробую промыть песочек, поблазнилось, что на дне ручейка была блестка.

— Блестки бывают разные, — сказал Савва, — но попробуй.

Григорий зачерпнул песка и воды, принялся встряхивать берестяной кузовок, сливал воду, смотрел, что осталось. Пятнадцатая промывка дала малюсенькую золотую песчинку.

— Золото? — спросил Григорий Францужанина.

— Оно! — подтвердил он. — Да ведь может быть случайная крупинка, сколько я находил таких ручьев: две-три случайных крупинки намоешь, а потом — хоть тресни — нет ничего.

Григорий работал кузовком еще и еще, сделал себе кузовок и Савва. Число намытых крупинок росло. Ниже по течению ручья блесток оказалось больше.

— Намыть-то здесь можно, но нам нужно отсюда выбираться поскорее, если горные духи нас пощадили, то голод не пощадит, да и раны залечить надо, — сказал Савва. — Чую, что тяжко тебе со мной придется, забрались в тартарары, а ни лошадей, ни оружия.

— Ладно, — сказал Григорий, — еще несколько промывок, чтобы хватило на доброе вино, да чтобы нанять пару женок помоложе бабки Акулины. А затем уж потащу тебя. Да что! У тебя сапоги сами по ночам бегают!

— Теперь у меня только один сапог, — грустно заметил Савва, — вроде и нет ноги, а чувствую, как на ней пальцы шевелятся…