Читать книгу - "Центурион - Саймон Скэрроу"

В нескольких шагах от римских офицеров парфянин учтиво склонил голову и, отведя от лица тонкий шелковый платок, обнажил свои смуглые черты. Глаза у парфянина оказались слегка подведены, борода и усы аккуратно подстрижены. Улыбаясь уголками губ, он с легким акцентом заговорил на латыни:

— Мой повелитель царевич Метакс приветствует вас и хотел бы говорить с наместником сирийской провинции. По моему скромному разумению, — он бегло оглядел римских офицеров, — кто-нибудь из столь изысканно одетых особ мог бы передать ему эту покорную просьбу?

Лонгин напыщенно выпятил грудь:

— Я Кассий Лонгин, проконсул Сирии, и возглавляю армию на востоке империи. Что нужно твоему повелителю?

— Царевич Метакс послан нашим царем, да продлятся его дни, обсудить кое-какие разногласия между Парфией и Римом в надежде на то, что две наши державы смогут разрешить спор, не прибегая к помощи силы. Царь наш не желает наносить без нужды урон вашему столь великолепному войску.

— Вот как? — язвительно ухмыльнулся легат Амаций. — Что ж, хотелось бы взглянуть, как побегут его лошадники, когда встретятся с мощью Десятого легиона.

— Тихо! — Лонгин ожег подчиненного взглядом, после чего опять повернулся к парфянскому посланцу. — Я готов разговаривать с твоим повелителем. Проси его подъехать сюда.

Парфянин хитро улыбнулся.

— Увы, мой повелитель слышал, что кто-то из римлян в прошлом не всегда чтил традиции перемирия.

Лонгин потемнел лицом:

— Ты смеешь обвинять меня в такой низости?

— О что вы, мой господин, как можно! Разумеется, нет. Вас я ни в коем случае не смею обвинять.

— Тогда пусть твой повелитель подъедет сюда ко мне для разговора. Если у него нутра достанет.

— Нутра? — с ноткой растерянности переспросил парфянин. — Прошу простить, мой господин, но я не вполне понимаю это выражение…

— Передай своему хозяину, что я не буду вести разговор с его рабом. Скажи ему, что я буду разговаривать с ним здесь и сию же минуту, если у него хватит храбрости выбраться из-за спин своих телохранителей.

— Я с радостью ему это передам, однако смею догадываться, что он ответит примерно тем же. Но я уверен, что такой великий полководец, как вы, смел настолько, что без труда покинет опеку таких грозного вида воинов, — он округлым жестом обвел свиту из офицеров и кавалерию когорты Макрона. — Впрочем, из почтения к вашим вполне объяснимым опасениям мой повелитель позволил мне предложить вам от своего имени встретиться посередине между нашими двумя воинствами.

Лонгин мельком оглядел открытое пространство между лагерем и всадниками в богато расшитых плащах.

— То есть один на один?

— Да, мой господин.

— Проконсул, не делайте этого, — спешно вставил Амаций. — Это не иначе как какая-то уловка со стороны этих варваров. Трудно и представить, на какое коварство они способны.

— Едва ли, — усомнился Макрон. — Вряд ли этот царевич представляет собой какую-то опасность.

— Да что вы понимаете, префект! — вспылил легат. — Эти парфяне могут поразить проконсула стрелой еще до того, как он приблизится к назначенному месту!

— Не исключено, — пожал плечами Макрон. — Но они рискуют и своим переговорщиком. Кроме того, налицо потеря достоинства. Если проконсул уклонится от предложенного, то как на это отреагируют в Риме?

— Мои господа, — поднял руку парфянин. — Прошу простить за то, что встреваю в ваш спор, но если вы считаете, что подобная встреча чересчур рискованна, то могу ли я предложить, чтобы обе стороны отдалились на расстояние, недосягаемое для стрелы — скажем, и царевич, и проконсул с тремя сопровождающими от каждой из сторон? Быть может, это бы развеяло ваши подозрения и страхи?

— Страхи? — презрительно поглядел Лонгин. — Я не боюсь, парфянин. Римляне не знают страха ни перед чем, и уж тем более перед варварами с востока.

— Отрадно это слышать, мой господин. В таком случае я могу уведомить своего повелителя о вашем согласии насчет встречи? Вы и трое ваших почтенных соплеменников?

Катона втайне позабавило, с какой гладкостью хитрому парфянину удалось обставить проконсула в принятии решения. Лонгина это, напротив, взбеленило настолько, что он не сразу вернул себе самообладание. А заметив выражение лица Катона, тут же ткнул в него обличительным перстом: