Читать книгу - "Русский Робинзон - Николай Сибиряков"

Прошло около часа, прежде чем Лисицын решился спуститься с дерева. Он побрел вдоль морского берега, оставив нетронутой свою добычу, не имея сил справиться с такой огромной тушей. К тому же его буквально подгоняло желание поскорее добраться до своего скромного жилища, которое теперь казалось ему чуть не земным раем.

В этот день он съел последнюю горсть орехов; ноги едва служили ему, голова была тяжелой, как свинец. Пройдя небольшое расстояние, он должен был останавливаться для отдыха. К полудню у него до того отяжелела голова и ослабли ноги, что он без чувств упал на снег. Сколько часов пробыл Лисицын в беспамятстве — кто знает? Наконец, опираясь на ружье, он побрел дальше, томимый сильной жаждой.

Пройдя с трудом около двух верст, услыхал шум водопада и скоро был у реки, с ревом по камням низвергавшейся в море. Ни на что не обращая внимания, страдалец наш припал к воде. Утолив жажду, он осмотрелся и от радости заплакал. Это была та самая река, на берегу которой стояла его хижина. Он хотел скорее бежать к дому, но ноги отказывались повиноваться, его бросило в жар. Тогда Лисицын пополз, беспрестанно отдыхая. К счастью, день был теплый, иначе он бы замерз.

Вот показалась на холме его хижина. С радостными слезами Лисицын простирал к ней руки: «Боже, дай мне сил добраться!» Бог услышал его молитвы: еще до заката солнца он оказался дома, и у него еще достало сил затопить печь, раздеться и улечься на постель, тепло укрывшись. Лисицын, как видно из его дневника, возвратился в хижину второго апреля, следовательно, прошел почти год пребывания его в необитаемой земле.

Лисицын чувствовал совершенное изнеможение во всем теле. Голова его сжималась как в тисках, он весь горел и каждую минуту ожидал смерти. Ему вспоминались прежние дни, проведенные в буйстве и разврате. Перед ним представали бледные лица несчастливцев, проигравших ему свое состояние, которое он тотчас же растрачивал в безумных оргиях. Он увидал молодого человека, лежащего на траве в крови, которому его пуля раздробила левую руку, и соперник сделался неспособен для службы, а причина ссоры была так ничтожна! Что, если действительно есть возмездие в загробном мире? — спрашивал себя Лисицын, и страх смерти охватил его зачерствелую душу. Он всеми силами старался прогнать от себя эту тяжелую думу, но она терзала мозг, и он как безумный заметался на своей постели. Истощенный припадком отчаяния, он впал в забытье. Однако тепло и мягкая постель имели на больного благотворное влияние; он настолько собрался с силами, что ночью смог вторично истопить печь, вскипятить воду и напиться чаю, сохраняемого в погребце для необыкновенных случаев. При этом он с благодарностью вспомнил о командире корабля, приславшем с прочими вещами и этот погребец.

После чая больного бросило в жар, а через несколько часов начало сильно знобить. Было очевидно, что бедняка мучает сильная простуда. На другой день ему сделалось гораздо лучше, и он поспешил привести в порядок свое хозяйство, пришедшее в расстройство от долговременного его отсутствия.

Между тем в воздухе запахло весной и снег заметно таял. Но Лисицын не чувствовал радости. На следующий день его опять била лихорадка: озноб, жар, нестерпимая головная боль… Больной накопал корней шиповника и, сделав из них крепкий отвар, выпил в течение дня три стакана. Лихорадка прекратилась, а спокойствие и хорошая пища восстановили силы.

С девятого по двенадцатое апреля продолжалась страшная буря с пронзительным ледяным ветром. Эти трое суток Лисицын не выходил из хижины. Двенадцатого числа солнце взошло в полном блеске и так сильно прогрело землю, что снег таял, как воск на огне, вода сбегала с возвышенностей широкими потоками. Лед на реке затрещал; притоком воды его изломало на небольшие куски, которые с шумом то сбегались в сплошную массу, то разбегались, чтобы снова столкнуться в водовороте. Лисицын решил посмотреть, как льдины будут выскакивать в море, и пошел на берег, с удовольствием вдыхая живительный воздух весны.

…Не доходя с полверсты до моря, он увидел человека, лежащего на земле без движения. На нем был простой тулуп, возле лежала шапка из серого барашка, на руках были надеты шерстяные рукавицы в больших кожаных голицах, на ногах — длинные сапоги с заправленными в них плисовыми шароварами. За кушаком у незнакомца был заткнут большой плотницкий топор, а чуть в стороне лежал мешок с провизией. Лицо человека несколько грубоватое, загорелое, обросшее черной бородой, не потеряло печати доброты и смышлености.

Лисицын сознается в своем дневнике, что первой его мыслью было обобрать мертвеца — в особенности соблазнял его топор, — но человеколюбие взяло верх. Сергей Петрович бросился возвращать незнакомца к жизни. Он раздел его и начал растирать тело снегом, предварительно влив в рот несколько капель водки из бутылки, найденной в мешке неизвестного странника.

Послышался слабый вздох, и вскоре незнакомец открыл глаза.

— Слава тебе, Господи! — прошептал он внятно и снова впал в беспамятство. Лисицын удвоил старания: обтер тело незнакомца досуха бельем его, надел на него свою рубашку, одел его в теплую одежду и тихо понес к хижине, взвалив на свою могучую спину. Перед хижиной он выбрал место, освещенное солнцем, разостлал медвежью шкуру и поместил на нее больного, начавшего приходить в чувство. Несколько глотков водки, влитой в рот, заставили его снова открыть глаза.

— Где я? — спросил он слабым голосом.

— У земляка, — поспешил ответить Лисицын, — но, пожалуйста, не говорите, это вам вредно.

— Холодно, — простонал незнакомец.

Лисицын попросил его встать и влезть в отверстие хижины, уложил в постель, напоил горячим чаем и посоветовал заснуть.

Когда в пятом часу вечера незнакомец проснулся, то почувствовал себя бодрым и здоровым. Он рассказал, что зовут его Василием, по ремеслу он кузнец, тележник и плотник. Плыл на купеческом корабле из Петербурга вместе с другими рабочими, со скотом, хозяйственными орудиями и машинами для устройства земледельческого хутора, где именно — не знает, их застигла буря, корабль бросило на мель; пассажиры, за исключением его и мальчика Петра, отправились на боте искать спасения. Он потому остался на корабле, что занят был спешной работой в трюме, а мальчик лежал без памяти в лихорадке. На другой день бури корабль сняло с мели и вчера к ночи прибило к здешнему