Читать книгу - "Охотник на водоплавающую дичь - Александр Дюма"

— Следуйте моим указаниям, — сказал Гризье, — и вы отделаетесь несколькими царапинами.

Затем, повернувшись к секундантам, он произнес:

— Господа, ваше дело — прекратить бой, как только вы сочтете, что он может закончиться достойно.

Ален предложил учителю фехтования деньги.

— Сударь, — ответил тот, — я даю вам эти уроки бесплатно или, по крайней мере, не обязываю вас платить, пока вы не вернетесь с дуэли.

Ален взял руку мастера и крепко пожал ее.

— Прекрасная хватка! — воскликнул Гризье. — Какая досада, что с подобной хваткой вас не начали учить фехтованию в десять — двенадцать лет.

Выйдя от Гризье, Ален Монпле приобрел пару шпаг в магазине Девима. Девим, будучи превосходным фехтовальщиком, придал этому оружию, обычно именуемому колишемардой, замысловатый изгиб и снабдил его рукоятку защитной чашкой.

Один лишь факт обладания подобным оружием свидетельствовал о том, что их владелец умеет обращаться с ним.

Вернувшись домой, Ален Монпле встал перед зеркалом в боевую позицию и остался весьма доволен собой.

На следующий день, в восемь часов утра, он уже был на ногах в ожидании своих секундантов.

Они прибыли с опозданием и привезли с собой юного студента-хирурга — знакомого своих друзей.

Без четверти девять Монпле, двое его секундантов и молодой хирург вступили на аллею Ла-Мюэтт.

Дуэль, как уже было сказано, была назначена на девять часов.

Без пяти девять в конце аллеи показался экипаж.

Он быстро приближался.

Из экипажа вышли трое молодых людей.

Это были г-н Эктор де Равенн и два его секунданта, явившихся накануне к Алену Монпле от имени своего друга.

Секунданты и противники учтиво раскланялись.

Затем секунданты сошлись, осмотрели шпаги дуэлянтов, признали их подходящими и подбросили в воздух луидор, чтобы выяснить, чье оружие первым будет пущено в ход.

Право выбора было предоставлено секундантам Алена Монпле.

Разумеется, они выбрали шпаги, приобретенные накануне у Девима.

Один из секундантов поднес их барону с перекрещенными клинками.

Эктор де Равенн взял одну из шпаг; другую же вручили Алену Монпле. Барон приставил оружие к своему сапогу и взмахнул клинком, рассекая

воздух.

Затем он заявил, обращаясь к своим секундантам:

— Какое превосходное оружие, оно изготовлено на редкость искусно: я считаю, что оно лучше моих шпаг.

— В таком случае окажите мне честь, господин барон, — произнес Ален Монпле, — прежде чем мы узнаем, как каждый из нас распорядится этим оружием, примите обе эти шпаги в подарок.

Барон молча поклонился в ответ. Воспоминание о пощечине, полученной им от Монпле, все еще сильно удручало его, и он не считал себя обязанным рассыпаться перед противником в любезностях.

После того как дуэлянты были самым тщательным образом поставлены в одинаково выгодные позиции по отношению к местности и солнцу, один из секундантов скрестил концы обеих шпаг, сделал шаг назад и сказал:

— Начинайте, господа!

Противники приняли положение «к бою».

Ален Монпле, помнивший наставления своего учителя, встал в позицию столь уверенно, словно он был не менее первоклассным фехтовальщиком, чем барон де Равенн.

Как и предсказывал Гризье, эта классическая поза погубила его.

Барон де Равенн отступил назад.

— Черт возьми! — воскликнул он, обращаясь к своим секундантам. — Почему вы сказали мне, что этот господин никогда не держал шпаги? Он защищается, как святой Георгий!

Затем, снова вставая в позицию, он заявил:

— Это сулит ему неприятности: я собирался только ранить его, а теперь мне придется его убить.

Послышался звон металла; все смотрели, как шпага барона крадется, словно уж, подбираясь к противнику; не давая ему опомниться, Эктор де Равенн согнулся, сделал выпад и выпрямился быстрее молнии, вспыхивающей и гаснущей на небе.

Рубаха Алена Монпле обагрилась кровью; некоторое время он держался на ногах, и казалось, что один-единственный удар был не в состоянии повергнуть силача на землю. Но в конце концов он зашатался, вытянул руки, уронил шпагу, на его губах выступила красноватая пена, и он рухнул на землю, подобно могучему дубу, срубленному под корень топором дровосека.

Секунданты смотрели на падение юноши с волнением, которое неизменно вызывает подобное зрелище.

Обернувшись к четырем секундантам, барон спросил:

— Господа, я вел себя как человек чести?

— Да, — ответили четверо секундантов в один голос.

— Мог ли я поступить иначе в силу нанесенного мне оскорбления?

— Нет, — последовал столь же единодушный ответ.

— В таком случае, я надеюсь, что пролитая кровь останется на совести виновника этой ссоры.

Секунданты сделали знак, говоривший о том, что это пожелание, очевидно, уже исполнилось; барон сел в экипаж вместе со своими секундантами, оставляя неподвижного, как труп, Алена на попечении двух его друзей и молодого врача.