Читать книгу - "Возвращение в джунгли - Эдгар Берроуз"

– Он уже, наверное, на пути домой, – отвечал Павлов.

– Хорошо! Мадам тоже должно быть уже у себя в будуаре, в самом соблазнительном неглиже. Через несколько минут верный Жак введет к ней без доклада г. Тарзана. Еще несколько минут уйдет на объяснение. Ольга будет выглядеть прелестно в своем воздушном ночном туалете, еще меньше скрывающем ее формы, чем обычное платье в обтяжку. Ольга будет удивлена, но отнюдь не неприятно.

– Если в жилах этого человека есть хоть капля красной крови, то граф попадет через пятнадцать минут на самую нежную любовную сцену. Я думаю, мы подстроили все великолепно, дорогой мой Алексей. Пойдем же выпьем за здоровье г. Тарзана доброго Планконовского абсента; не следует забывать, что граф де Куд один из лучших фехтовальщиков Парижа и чуть ли не лучший стрелок во всей Франции.

Когда Тарзан приехал к Ольге, у входа его ждал Жак.

– Сюда, мсье, – сказал он и повел его по широкой мраморной лестнице. Затем он распахнул дверь и, приподняв тяжелую портьеру, с почтительным поклоном пропустил Тарзана в слабо освещенную комнату, после чего сам исчез.

В конце комнаты Тарзан увидел Ольгу, сидевшую у маленького столика, на котором стоял телефон. Она нетерпеливо постукивала пальцами по лакированной доске стола и не слышала, как он вошел.

– Ольга, – сказал он, – что случилось?

Она обернулась к нему, испуганно вскрикнув.

– Жан! Что вы здесь делаете? Кто впустил вас? Что это значит?

Тарзан стоял пораженный, но вскоре истина блеснула перед ним.

– Разве вы не вызывали меня, Ольга?

– Вызывала вас? В такое время! Боже! Жан, вы считаете меня сумасшедшей?

– Франсуа только что звонил мне, что у вас неприятности и вам нужна моя помощь.

– Франсуа? Бога ради, что это за Франсуа?

– Он сказал, что служит у вас, и говорил так, будто я должен его помнить.

– У нас нет никого, кто носил бы такое имя. Кто-то подшутил над вами, Жан, – засмеялась Ольга.

– Боюсь, что шутка эта может оказаться очень мрачной, Ольга, – возразил он. – Тут больше злого умысла, чем юмора.

– Что вы хотите этим сказать? Не думаете же вы…

– Где граф? – перебил он ее.

– В германском посольстве.

– Это новая шутка вашего уважаемого братца. Завтра граф узнает все. Расспросит слуг. Все будет за то… в чем Роков хочет убедить графа.

– Ах, негодяй! – крикнула Ольга. Она поднялась, близко подошла к Тарзану и остановилась, подняв к нему лицо. Она была испугана. В глазах у нее было выражение несчастной загнанной лани – удивленное, вопрошающее. Она дрожала и, ища опоры, положила руки к нему на широкие плечи.

– Как нам быть, Жан? – шепнула она. – Это ужасно. Завтра весь Париж прочтет. Николай об этом позаботится.

В ее взоре, позе, в ее словах сквозил первобытный призыв беззащитной женщины к ее естественному покровителю – мужчине. Тарзан взял в свою сильную руку одну из маленьких теплых ручек на его груди. Движение было непроизвольное, и почти также непроизвольно инстинкт защищающего заставил его обнять плечи женщины своей рукой.

Как электрическая искра пробежала между ними. Он никогда раньше не стоял к ней так близко. Они сразу виновато посмотрели друг другу в глаза, и в тот момент, когда Ольге де Куд надо было призвать все свои силы, она оказалась слабой, – она теснее прижалась к Тарзану и обвила руками его шею. А Тарзан от обезьян? Он схватил трепещущую женщину в свои объятия и осыпал горячие губы поцелуями.

Рауль де Куд, прочитав письмо, поданное ему дворецким послом, торопливо извинился перед хозяином. Чем он объяснил свой уход, этого он никогда припомнить не мог. Все сливалось у него перед глазами, пока он не очутился на пороге собственного дома. Тут он сразу успокоился и стал действовать медленно и осторожно. По какой-то необъяснимой причине, Жак открыл ему дверь раньше, чем он поднялся до верху лестницы. В тот момент он не придал этому значения, но позже вспомнил необычное обстоятельство.

Осторожно, на цыпочках, он поднялся по лестнице и прошел галереей до дверей будуара жены. В руках у него была тяжелая палка, с которой он обыкновенно гулял.

Ольга первая увидела его. С криком ужаса она вырвалась из рук Тарзана, и человек-обезьяна успел вовремя обернуться, чтобы отвести удар, который де Куд собирался ему нанести по голове. Раз, два, три – тяжелая палка опустилась с молниеносной быстротой, и каждый удар ускорял возвращение человека-обезьяны к прежнему первобытному состоянию.

С низким горловым рычанием обезьяны-самца он прыгнул на француза. Он выхватил у него из рук толстую палку, переломил ее легко как спичку, отбросил в сторону и, как разъяренный зверь, схватил противника за горло.

Ольга де Куд оставалась несколько мгновений безмолвным и пораженным ужасом свидетелем страшной сцены, потом бросилась к Тарзану, который убивал ее мужа, – вытряхивал жизнь из него, – почти как фокстерьер из пойманного мышонка.

Она бешено вцепилась в его огромные лапы.

– Матерь божия! – кричала она. – Вы убиваете его, вы убиваете его! О, Жан! Вы убиваете моего мужа!

Тарзан в ярости ничего не слышал. Вдруг он уронил тело противника на пол и, поставив ногу ему на грудь, поднял голову вверх. И по всему дворцу графов де Куд пронесся страшный, вызывающий рев обезьяны-самца, одолевшего врага. От погреба и до чердака крик услышали все слуги и побледнели, задрожав. Женщина в комнате опустилась на колени подле тела мужа и начала молиться.

Медленно и постепенно красная пелена перед глазами Тарзана начала рассеиваться, он снова превращался в цивилизованного человека. Глаза его остановились на женщине, опустившейся на колени. «Ольга», – шепнул он. Она взглянула на него, думая увидеть в его глазах тот же маниакальный, смертоносный огонь. И вместо этого прочла в них только печаль и огорчение.

– О, Жан! – зарыдала она. – Взгляните, что вы наделали. Он был мне мужем. Я любила его, и вы его любили.

Тарзан бережно поднял безжизненное тело графа де Куд и перенес его на диван. Потом он приник ухом к его груди.

– Немного водки, Ольга, – сказал он.

Она принесла водку, и они вдвоем влили графу несколько капель. С побледневших губ сорвался легкий вздох. Де Куд шевельнулся и застонал.

– Он не умрет, – сказал Тарзан, – благодарение богу!

– Зачем вы это сделали, Жан? – спросила она.

– Не знаю. Он ударил меня, и я обезумел. Я видел, как обезьяны моего племени проделывали то же самое. Я никогда не рассказывал вам своей истории, Ольга. Было бы лучше, если бы вы знали – ничего бы этого не произошло. Я не знал никогда своего отца. Не знал другой матери, кроме свирепой обезьяны-самки. До пятнадцати лет я не видел ни одного человеческого существа и только в двадцать увидел первого белого. Немного больше года тому назад я бродил по африканским джунглям обнаженным хищным зверем. Не судите меня слишком строго. Два года – слишком короткий срок, чтобы в одном индивидууме произвести те перемены, на которые для всей белой расы потребовался ряд веков.