Читать книгу - "Тайна скорбящего ангела - Александр Владимирович Шляпин"

Достав нож, он подковырнул фрамугу и, отжав раму, открыл замок окна.

– Санчело, что ты творишь, – спросил «Ташкент». -Нас же сейчас возьмут с поличным.

– Мы из ФСБ! Не ссать, – сказал Суворов, но тысячи струй взметнулись над забором…. Но было поздно – забор поплыл качаясь на волнах…. Ни кто ни куда жаловаться не будет. В этом рассаднике изменников Родины, живут умные люди, которые сами на себя заявлять не станут. Ну что посмотрим, что это за хавира.

Русаков влез в окно, и открыл дверь «Ташкенту» с внутренней стороны. Жестами рук – молча, как это было выработано службой в спецназе, он показал Демидову, что приступил к поиску. Тихо ступая на ступеньки, он поднялся на второй этаж. «Ташкент» остался осматривать первый этаж.

Русаков открыл двери в кабинет – там, рядом в спальной комнате, совмещенной с кабинетом, он обнаружил старшего Шабанова. Старик мирно спал. Он не мог ничего слышать, как Александр присел рядом на стул сиделки. Приставив трофейный «Вальтер» к виску своего старого знакомого, он тронул его за плечо. Шабанов опешил. Потянувшись к тумбочке, он надел очки, и только тогда рассмотрел человека с пистолетом в руке. Русаков приложил палец к губам и показал пистолет.

– Здравствуйте Аркадий Леонидович, – сказал Русаков.– Вы, наверное, меня помните?

– Здравствуй Саша, – сказал бывший полковник КГБ.– Как мне не помнить тебя, если мы когда-то вместе были на охоте. Ты же помнишь, как я дал тебе жизненный старт. Ты Саша, был не по годам смышленый. А сейчас ты Я возмужал. Стал настоящим мужчиной, и у тебя теперь есть пистолет.

Шабанов откинул одеяло и приподнялся на руках, чтобы прислониться к спинке дивана.

– Ты убери пистолетик, разве не видишь, что я инвалид. Я не куда не убегу, – сказал пенсионер. -Я ведь знаю зачем ты ко мне пришел….

– Зачем, – спросил Русаков, пряча оружие.

– Ты хочешь знать, где мой Мишка прячет твоего сына….

– Да хочу, – ответил Русаков.

Сожалею, но я тебе ни чем помочь не могу. Раньше он прятал парня у своего друга детства Щукина. Но когда Щукина убили, то он перепрятал мальчика. А куда, я не знаю, – сказал беспомощный старик – Я предупреждал его, что он получит новый срок, но он даже не хотел меня слушать.

– Ваш сын Аркадий Леонидович, сумасшедший. Он одержим идеей, найти какое-то сокровище, и стать богатым. Эта идея сделала из него настоящего монстра, и он опасен для общества.

– Но он мне обещал не трогать парня, – сказал Шабанов.

Русаков подошел к окну посмотрел на улицу и, не повышая голоса, сказал:

– Красиво у вас здесь. Природа, воздух – хоть ложкой ешь, а главное Москва рядом. Только я вашему сыну не верю. Он убьет Мартина, а я убью его….

– А что я могу сделать? Я парализован, и дальше этой комнаты никуда не смогу выйти. А твой отец Саша, еще жив, – спросил бывший особист, стараясь свести разговор к своей персоне, которая была поражена недугом.

– Отец мой жив. Он сейчас в деревне живет, пчелок разводит, на рыбалку ходит.

– А мне не повезло…. У меня был инсульт, и вот теперь я инвалид, – сказал особист, и вытер слезу. -Ты передай ему от меня привет. Скажи, что полковник Шабанов передает ему привет.

Русакову хотелось вспылить и даже попытаться выстрелить в этого человека, но он не мог. Он вспомнил молодость, вспомнил охоту и разговоры с этим полковником, когда собирался поступать в военное училище. Он был нормальным человеком, и поэтому испытывал только сочувствие и никакой ненависти.

– Ну что, он сказал, – спросил вошедший в комнату «Ташкент». – Узнал где Мартин, или этот хрыч «Молчи» т, как рыба об лед?

– Сказал, что не знает….

– А ты пробовал ему иголки под ногти вставить, – с острил Демидов. -Или может, мы ему сыворотку правды ввести, как его сынок невинному фрицу.

– А вы Виталий Петрович, лучше пристрелите меня, – сказал бывший полковник. -Что вам стоит? Вы же меня ненавидите хуже фашиста….

– Я бы пристрел вас, господин Шабанов, – но я в отличие от вас офицер ФСБ. Я давал присягу защищать Родину, и таких обездоленных, как вы. Пусть суд решает, как вам жить дальше.

– Миша, что-то говорил о Красногорске. Там у него какая-то женщина, живет, с которой он якобы переписывался, когда сидел на зоне. Может он у неё прячет, – сказал Шабанов.

Русаков с «Ташкентом» переглянулись, сосредоточив слова на последней фразе.

– Адрес, – спросил «Ташкент».

– В том то и дело, что я адреса не знаю, – сказал Шабанов. -Я говорил ему, что он не прав, и чтобы он остановился, но он уперто твердит, что найдет сокровища и станет богатым и счастливым.

– Не найдет, – со вздохом сказал Русаков.

– Что вы имеете в виду, – спросил отставник.

– То и имею, что мы его уже нашли – сказал Русаков, и, вытащив из кармана золотую монету, показал её Шабанову.

Глаза отставного КГБешника вспыхнули искрой, и тут же как-то странно потухли, словно он потерял к этому интерес. В душе он признал поражение сына, и теперь понимал, что Русаков с Демидовым на правах победителей, могут сделать с ним и его сыном всё, что захотят. Было видно по изменившимся глазам пенсионера, что эта новость его огорчила. Теперь – время, деньги и фортуна были на стороне тех, кто был более молод, и более удачлив в этой жизни. Шабанов старший как-то сразу поник и потерял интерес. Он протянул руку к тумбочке стоящей рядом. Достал какие-то таблетки, и бросив их в рот, запил.

– И много там такого, – спросил он, стараясь сквозь силу улыбаться.

– Очень много…. Настолько много, что нам хватит на сто лет безбедной жизни.

– Поехали, Санчело, что с ним базарить, – сказал «Ташкент». – Он один хрен ничего не знает…. –Телефон – то где?

– Телефон у моей сиделки, она придет через час, – сказал Шабанов.

Я один хрен ничего в нем не понимаю….

По глазам «Ташкента», Русаков понял, что у друга возник в голове, какой-то план, который безотлагательно подразумевал обсуждение его с глазу на глаз.

– До свидания Аркадий Леонидович, – сказал Русаков. –Передайте вашему сыночку пламенный привет. Пусть Миша поспешит, сдастся, а то если он мне попадется на мушку, я уже не промахнусь….

Парни удалились, постукивая по паркетному полю военными берцами, оставив бывшего полковника один на один с инвалидным креслом и своими мыслями на тему нравственности.

– Что ты хотел мне сказать, – спросил Русаков.

– Что с ним не хрен заморачиваться? Сегодня – а точнее сейчас, я пробью по УФСИН, где он сидел, и мы