Читать книгу - "Тайны Французской революции - Эжен Шаветт"

И с грациозным поклоном он прибавил:

– Вы даже можете быть покойны в одном отношении. Я не войду сюда прежде, чем разведу хорошенько свою жаровню… чтоб угарный чад не побеспокоил ваше сият…

Ангелочек не закончил. Губы его вдруг замерли, язык свесился набок, глаза непомерно выкатились, а ноги конвульсивно забили по полу.

Тогда Кожоль увидел две руки, вцепившиеся в шею бездельника и крепко стиснувшие ее.

Из-за храпевшего в предсмертной агонии Ангелочка показалась голова Ивона Бералека, схватившего подлеца. Позволив Лебику после приема наркотика остаться одному, кавалер верно рассчитал. Понятно, что застигнутый мгновенным сном гигант сделал промах, на который Ивон и возлагал последнюю надежду.

Вот что случилось.

Когда Ивон в сопровождении товарищей с фонарями спустился в погреб, мы видели, что кавалер, вступив во второй подвал, шумно расхохотался, вскричав:

– Черт меня побери, если б я когда-нибудь догадался, что выход находится в подобном месте!

Зрелище, представившееся ему, было довольно забавно и всецело оправдывало его веселость. Мы сказали, что этот второй подвал служил когда-то пекарней для обитателей дома, и потому в углу здесь сохранилась огромная печь. Теперь из отверстия печи высовывались ноги Лебика, а грузное туловище исчезало под кирпичным сводом. Значит, бандиты проникали в дом через печь, и вот – гигант, застигнутый на полдороге сном, невольно указывал своим врагам тайный путь, который они искали так долго. Молодые люди одновременно разразились хохотом при виде громадных ног Лебика, свисавших из жерла печи.

– Экий дьявол! – произнес Сен-Режан. – Еще бы немного, и мошенник улизнул бы от нас. Bовремя схватил его сон; еще десять минут – и эта махина выпозла бы наружу.

Лебика принялись изо всех сил тащить за ноги, и наконец длинное тяжеловесное тело его было вынуто из печи.

– Сначала хорошенько свяжем нашего человечка, а потом предоставим ему вволю похрапеть, – посоветовал Сен-Режан.

Гигант теперь лежал на полу бесчувственной массой, которую охватили крепкими бечевками. Его оставили высыпаться, но готовили при пробуждении весьма неприятный сюрприз: он был так тесно перетянут веревками, что ему оставили, так сказать, одну возможность – хлопать ресницами. Эти приготовления совершалис под хохот веселой компании.

– Тс-с! – вдруг произнес Ивон.

Разом водворилось молчание.

Нагнувшись к отверстию печи, Бералек почувствовал, что ему ударил в лицо сырой воздух. Он обратился к своим товарищам и тихо проговорил:

– Прежде чем уснуть, Лебик оказал нам важную услугу.

– Какую? – шепнул Сен-Режан.

– Он нажал пружины внутренней дверцы. Пока бы мы искали секрет этого запора, мы должны были шуметь и тем рисковали привлечь внимание врага, если он теперь на той стороне. Итак, тише! Раскаты вашего хохота могут погубить нас.

– Поистине, – сказал Сен-Режан, – совет-то хорош, но чтоб исполнить его, нам надо не только перестать смеяться, но и задушить Лебика: он так выводит на своем носовом органе, что его храпенье слышно в Понтуазе.

Действительно, гигант сотрясал стены подвала храпом, шум которого мог бы покрыть разве только звук соборного органа.

– Снесите его в мансарду и поручите надзору Карбона и его конвою, – скомандовал Бералек.

– Карбона нет наверху, – ответил Сен-Режан. – Вы забываете, Бералек, что вы сами поручили ему проводить госпожу Сюрко в убежище, предложенное господином Монтескью.

– Правда, – ответил Ивон.

В своей боязливой любви кавалер, дрожа за безопасность вдовы, решился увести ее из этого дома, который с минуты на минуту мог превратиться в театр кровавых драм. Повинуясь желанию любимого человека, Лоретта согласилась оставить дом на несколько дней и в полночь она отправилась, под покровительством Карбона, в одно из двадцати убежищ аббата.

Так как два следующие дня были праздничные – один декады, а другой большого национального торжества, – то парфюмерный магазин мог оставаться закрытым, не возбуждая толков соседей. Впрочем, в 1799 году торговля в стране пришла в глубокий упадок, и некоторые промышленники открывали свои лавки только два-три дня в месяц. В том числе назовем торговцев бумажными изделиями: причиной их разорения стало закрытие всех фабрик, где перерабатывались хлопок и шерсть.

Четыре человека подняли спящего и направились с ношей к мансарде. Мало-помалу храпенье заглохло в отдалении.

– Теперь поприветствуем врага, – сказал Сен-Режан, приближаясь к печи.

– Нет, – остановил его Бералек. – Нет, прежде чем броситься в нападение, надо изучить местность, и я никому другому, кроме себя, не доверю этого.

Несмотря на готовность друзей сопровождать его Ивон настоял на своем решении идти одному, а товарищи согласились ждать, чтоб при первом призыве броситься на помощь.

По примеру Лебика, кавалер скользнул в печь и пробрался через дверцу, секрет которой так кстати был открыт великаном. С фонарем, свет которого был тщательно скрыт, вооруженный пистолетами, Ивон, выбравшись с другой стороны печи, остановился и прислушался в темноте. Ни малейшего звука. Тогда он открыл фонарь, чтоб изучить местность. Перед его глазами был совершенно пустой погреб. Направо темнел ход в другой, тоже пустой – одни голые стены. Оттуда вел коридор, по которому и направился молодой человек.

Сделав три шага, он внезапно остановился и поспешно закрыл фонарь.

На противоположном конце прохода мелькнул свет, и звук глухих голосов коснулся уха Ивона. «А, – подумал он, – кажется, пора посмотреть, что за зверь обитает в этой норе». Поставив фонарь на землю, он взял в обе руки по пистолету и очень осторожно начал приближаться к свету, мерцавшему вдали.

– Дьявольщина! – внезапно прошептал он. – Кому-то придется задать трепку.

Двое людей шли прямо на него с другого конца коридора. У одного была свеча в руке, свет которой должен был выдать Бералека, когда парочка поравняется с ним. «Я уложу одного, у меня довольно времени, чтоб прицелиться хорошенько», – подумал он.

– Вот как! Что же это такое? – вдруг прошептал Ивон, опуская оружие.

В свете приближавшегося огонька он увидел, что на глазах одного из людей была повязка, а второй, со свечой в руке, вел его, крепко придерживая за плечо. «Убив вожатого, мне сдается, я окажу услугу человеку с повязкой», – подумал Ивон. Подняв пистолет, он замер и прицелился.

Парочка приближалась.

– Как только свет выдаст мое присутствие, я выстрелю, – шептал Бералек, положив палец на спусковой ключок.

Но эти люди остановились на полдороге перед одной из многочисленных дверей подвала, выходивших в коридор.

На таком расстоянии свет не достигал Ивона, и кавалер затаился в тени невидимым зрителем сцены, что должна было произойти дальше. Проводник выпустил руку человека с повязкой, чтоб отпереть замок огромной двери.