Читать книгу - "Священный цветок. Чудовище по имени Хоу-Хоу. Она и Аллан. Сокровище озера - Генри Райдер Хаггард"

Мы пересекли каменистую площадку, справа от которой, за садом, я заметил зев пещеры, чернеющий в склоне горы. В дальнем конце этой площадки нашим взорам предстало удивительное зрелище: у самой кромки воды, на расстоянии приблизительно двадцати шагов друг от друга, поднимались из земли два столба пламени, которые до той поры прятались за деревьями и за складками местности. Между этими огненными столбами находился еще один, но уже каменный.

«Негаснущие костры», – подумалось мне, и я решил уточнить, справедлива ли моя догадка.

– Эти огни горят здесь с начала времен, испокон веку, и никто не ведает почему, – бесстрастно пояснил Дака. – Никакой дождь не в силах их затушить.

«Ну ясно, вулканические газы, как в Канаде», – перевел я для себя, ибо прежде мне доводилось слыхать про такое.

Далее мы свернули направо, двинулись вдоль наружной стены сада и подошли к группе красивых зданий, которые напомнили мне монастырские постройки; все они были одноэтажными и жались к склону горы. Я не ошибся в предположениях: именно здесь проживали жрецы Хоу-Хоу вместе с их многочисленными женщинами. Должен сказать, что жрецы эти вовсю наслаждались своим высоким положением: на суше мужчины по большей части имели всего лишь одну супругу, зато у жрецов, судя по всему, было принято многоженство. Как они добывали себе красоток? Ну, либо запугивали несчастных валлу, забивая им головы всякой мистической чушью, либо не брезговали извечной и порочной практикой похищения. Когда несчастные оказывались на острове, они становились, так сказать, служительницами Хоу-Хоу и, считай, были навеки потеряны для соплеменников, поскольку пленницам строжайше возбранялось не только переплывать озеро, но даже передавать весточки безутешным родственникам. Коротко говоря, те дамы, что продолжали жить во славу Хоу-Хоу, умирали для мирской суеты.

Нас с Хансом подвели к самому большому зданию, примыкавшему к стене сада. Видимо, жильцов заранее уведомили о нашем прибытии, ибо мы застали в доме суматоху приготовлений. Я заметил красивых женщин в белых одеяниях, которые сновали по комнатам, и услышал, как мужчины отдают многочисленные распоряжения. Нас отвели в помещение, где заблаговременно позаботились растопить очаг, ибо вечер выдался сырым и холодным. Мы согрелись у огня и высушили одежду, а затем умылись, и некоторое время спустя один из жрецов заглянул к нам, пригласив к столу, а сам остался стоять за дверью, дожидаясь, пока мы выйдем.

– Ханс, – сказал я, – пока все идет хорошо, нас приняли как друзей Хоу-Хоу, а не как его врагов.

– Верно, баас, это благодаря твоей выдумке со спичками и со всем прочим. Но что у бааса опять на уме?

– Сейчас объясню, Ханс. Помни, что наш долг заключается в спасении госпожи Сабилы, если только это будет возможно, и мы поклялись сдержать свое слово. Следует держать ухо востро и вообще быть начеку. За ужином нам наверняка поднесут местные наливки, чтобы развязать языки. Имей в виду: мы не будем пить ничего крепче воды, пока находимся на острове. Ты меня понял, Ханс?

– Да, баас, я все понял.

– Ты не подведешь меня, Ханс?

Готтентот задумчиво почесал живот и ответил:

– Мой живот замерз, баас, и в этой сырости, да еще после тех каменных людей, мне очень хотелось бы выпить чего-нибудь потеплее воды. Но я клянусь, баас, клянусь памятью вашего достопочтенного отца, что буду пить одну только воду – или кофе, если здесь умеют его варить, что, конечно, вряд ли…

– Все, Ханс, уймись. Ты ведь понимаешь, что, если нарушишь клятву, мой достопочтенный отец с тобой посчитается, и я тоже – на этом свете или на том, это уж как придется!

– Да, баас. Но пусть и баас помнит, что бутылка джина – не единственный крючок, на который дьявол ловит заблудшие души. Нет числа искушениям. Если какая-нибудь красотка вдруг придет к баасу и скажет, что он лучше всех и она его любит, просто без ума от него, ну прямо как та самая Мамина, о которой старый Зикали всегда говорит как о твоей подруге… Так вот, готов ли баас поклясться именем своего достопочтенного отца…

– Хватит уже нести вздор, умолкни! – перебил я, величественно взмахнув рукой. – Сейчас не время и не место болтать о красивых женщинах!

Впрочем, про себя я решил, что напоминание готтентота прозвучало весьма своевременно, тем более что как-то раз меня уже пытались охмурить подобным образом. Но не будем отвлекаться, друзья, иначе я никогда не доберусь до конца своей истории.

Итак, заключив между собою соглашение, мы вышли за дверь, и ожидавший снаружи жрец отвел нас по коридору в красивую залу, ярко освещенную фонарями. Там было накрыто несколько столов; нас подвели к тому, что стоял в центре. За ним восседал Дака, облачившийся в роскошное одеяние, а с ним другие жрецы. Еще там были женщины, все как одна красавицы и пышно разодетые, должно быть супруги местных правителей. Одна очень сильно походила на прекрасную Сабилу, хотя и явно была на несколько лет постарше.

Мы опустились на резные стулья причудливой формы. Выяснилось, что меня посадили между Дакой и той самой дамой, похожей на Сабилу; ее звали Драманой. Трапеза началась, и, скажу вам прямо, друзья мои, это было поистине королевское пиршество, ибо, как нам поведали, мы высадились на остров в день местного праздника. Давненько я не пробовал столь вкусных кушаний.

Разумеется, во многом это пиршество было варварским. Еду подавали уже нарезанной на больших глиняных блюдах; ножей и вилок не было в помине, вместо них полагалось брать куски пальцами, а тарелками служили широкие и плотные листья какой-то разновидности водяной лилии, что росла в озере: с каждой переменой блюд использованные листья забирали и стелили свежие.

Но еда, повторюсь, была отменной: нам подали рыбу, козленка с пряностями, жареную дичь и нечто вроде пудинга, приготовленного из молотого зерна и подслащенного медом. Крепкое местное пиво лилось рекой, его разносили по кругу в украшенных затейливыми узорами глиняных чашах, выложенных снаружи, к моему удивлению, не бриллиантами или рубинами, а жемчугом; мне объяснили, что его изымают из раковин пресноводных моллюсков и лепят на глину, пока та не успела застыть.

Жемчужины различались формой и в основном были небольшими, однако, сверкая и переливаясь в свете фонарей, они радовали глаз. Насколько я мог судить, в озере можно было отыскать также и крупный жемчуг, поскольку Драмана и другие дамы носили внушительные жемчужные ожерелья, бусинки которых были просверлены посередине и нанизаны на нити из древесных волокон. Не вдаваясь в подробности, скажу, что этот пир, еда и наряды окончательно убедили меня в том, что валлу некогда принадлежали к неведомому, давно забытому, но весьма цивилизованному народу, а ныне были обречены на вымирание и, живя в уединении, постепенно скатывались в варварство.

Соблюдая наше соглашение, Ханс, пристроившийся на корточках за моим стулом – за стол он сесть не пожелал, – исправно пил воду, поскольку я громко объявил, что мы дали обет не притрагиваться к иным напиткам, но я слышал, как бедняга жалобно стонал всякий раз, когда очередную круговую чашу проносили мимо. Должен прибавить, что подливали гостям постоянно, и вообще спиртного за ужином было столько, что многие из сидевших за столом, как говорится, перебрали. Сие привело к соответствующим печальным последствиям, о коих, полагаю, нет нужды распространяться. Мужчины сделались любвеобильными и принялись обнимать своих женщин и целовать их, да так, что я счел это зрелище неподобающим. Однако мне бросилось в глаза, что красавица Драмана почти не пьет. А поскольку Драмана сидела между мной и совершенно глухим жрецом, который мгновенно задремал над своим кубком, она была избавлена от недостойного мужского внимания.