Читать книгу - "Охота за темным эликсиром - Том Хилленбранд"

Возможно, этого ему никогда не узнать. Но нужно попытаться довести дело до конца по-своему. Он расскажет королю о своей точке зрения на ситуацию, что бы ни думали об этом придворные.

Они дошли до входа в зал Аполлона, служивший королю местом для аудиенций. Слуга велел подождать, пока его не позовут. Вместе с несколькими придворными мушкетер и Россиньоль стояли у двери. Полиньяк опустил руку в карман камзола и стиснул лежавшие в нем четки. Пока бусинки скользили у него между пальцами, он мысленно бормотал светлые тайны^[113].

Прокрутив четки три раза, он выпустил их и принялся рассматривать других просителей. Взгляд мушкетера остановился на одной из женщин. Не только потому, что она была исключительно красива, но и потому, что она показалась ему знакомой. Где-то он уже видел эту даму, в этом он был уверен, и было это не в Версале. Полиньяк наклонился к Россиньолю.

– Вы видите вон ту даму в черном парике? – прошептал он. – Кто это?

Россиньоль едва заметно кивнул:

– Исключительное создание, не так ли? Если я правильно помню, это Луиза Сам-Дон-Нефвий, дочь одного из лотарингских графов. – Криптолог указал на дверь. – Внимание, начинается!

Однако Полиньяк продолжал смотреть на придворную даму. Она уже заметила его взгляд, однако ему это было совершенно безразлично.

– Эта женщина… мне кажется, она…

Россиньоль грубо потянул его за рукав:

– Оставьте бабу, капитан! Сосредоточьтесь на аудиенции.

Тем временем лакеи открыли двери, и мушкетеру не оставалось ничего иного, кроме как войти внутрь. Зал был выдержан в темно-красных тонах, с позолоченным потолком, изображавшим греческого бога Аполлона на боевой колеснице. Человек, которого французские поэты называли воплощением Аполлона, сидел на возвышении у западной стены. Людовик Великий был одет в плащ из огненно-красного шелка с соболиной оторочкой поверх бордового костюма для верховой езды. Полиньяк часто видел короля, но всегда издали. Теперь же он увидел, что в последнее время Людовик сильно постарел. На лице его виднелись глубокие морщины, которые нельзя было скрыть ни пудрой, ни румянами. «Война, – подумал он. – Возможно, он действительно откусил больше, чем способен проглотить».

Кроме короля, в зале было еще не менее тридцати человек, среди которых самые разные придворные сановники и министры, а также Сенлей и Лувуа. Перед возвышением стояла женщина, которую из-за грубости черт лица и лошадиного зада Полиньяк принял за свояченицу Людовика, герцогиню Шарлотту Орлеанскую. Та присела в реверансе и потопала прочь из зала. Проходя мимо мушкетера, она негромко выругалась себе под нос.

Слуга возвестил об их прибытии:

– Месье Бонавентура Шарль Россиньоль, председатель счетной палаты, и Гатьен Робер де Полиньяк, капитан гвардии «черных мушкетеров».

Они вошли. Король с улыбкой обернулся ко вновь прибывшим. Россиньоль и Полиньяк низко поклонились.

– Месье Россиньоль, мы рады, что вы пришли. Вы должны нам еще одну партию в бильярд.

Россиньоль снова поклонился:

– Для меня это честь, сир. Ваша светлость слишком добры.

– Подождите, пока мы сыграем, потом будете прославлять мою милость, – ответил король, и зал звучно рассмеялся превосходной шутке.

Людовик надул губы:

– Разве обыкновенно вы не докладываете нам письменно?

– Именно так, ваше величество.

В душе Полиньяка закипал гнев. Нужно сохранять спокойствие. Ему сейчас очень хотелось взять в руки четки. Людовик оперся на позолоченный подлокотник, изображавший голову льва.

– Однако теперь вам этого недостаточно?

– На переданные мной данные не последовало никакой реакции, сир.

– Что ж, возможно, мы сочли, что на ваши данные реагировать не стоит.

– Это, ваше величество, кажется мне весьма маловероятным.

– Да?

– Да. Ибо это свидетельствовало бы о чудовищной небрежности.

В тронном зале стало настолько тихо, что были слышны шаги придворных в соседнем зале. По выражениям лиц Полиньяк видел, что тон его голоса шокировал присутствующих. Некоторые из дам побледнели еще сильнее и принялись судорожно обмахиваться веерами. Полиньяк понял, что ему не следовало так говорить со своим сувереном. Но иначе он не мог.

Людовик Великий провел рукой по усам, а затем негромко произнес:

– Он продолжает настаивать на своем непосредственном праве офицера моей гвардии, каковым еще является? Или желает отправиться обратно в Париж?

– Только после того, как скажу то, что должен сказать, сир.

По комнате пробежал шепоток, когда около тридцати придворных покачали головами в париках. Король откинулся на мягкую спинку трона, скрестил ноги и махнул рукой. После этого два лакея открыли двери, и придворные поспешно вышли из зала Аполлона. Остались только Полиньяк и оба лакея.

Когда двери снова закрылись, король наклонился вперед:

– Да вы еще более упрямы и дерзки, чем мне докладывали. – Людовик смотрел Полиньяку прямо в глаза. – Что ж, по крайней мере, вы не такой подхалим, как Россиньоль. Нас окружают кокетливые люди, капитан. Разговор с прямолинейным человеком весьма освежает.

Брови его сошлись в заученном жесте.

– Хотя столь непозволительное поведение неприлично для аудиенции, солдат. Никогда больше не смейте возражать мне – мне! – при всем дворе. Это достаточно доходчиво сказано для такого упрямца, как вы?

Стиснув зубы, Полиньяк поклонился:

– Нижайше прошу прощения, сир. Дело в том, что эта ситуация не дает мне покоя вот уже несколько недель.

– Хм. Вы были тем человеком, который взял в плен этого английского инсургента, состоявшего в союзе с нашим сыном, не так ли?

– Именно так, ваше величество.

– Как так вышло, что он ушел от вас?

Полиньяк рассказал Людовику о неожиданном вмешательстве Ла-Рейни и о декрете с королевской печатью, который вынудил его передать пленников начальнику полиции. Рассказал о восстании булочников и побеге заговорщиков. Король слушал, и лицо его не выражало ничего.

– Мы видим, – заявил Людовик, – что нам дали дурной совет в этом деле. Мы разберемся с этим. Благодарю вас, капитан. Если верно то, что вы говорите, возможно, мой сын еще был бы жив, не вмешайся полиция и не испорти все дело.

Махнув рукой, король дал Полиньяку понять, что он свободен. Однако мушкетер не сдвинулся с места.

Король строго поглядел на него, однако глаза его весело сверкали.