Читать книгу - "Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая - Нелли Шульман"

– Не представляется возможным допросить Воронцова П. Е., поскольку он не указывает своего адреса местожительства. Изложенные в жалобе факты нашли полное подтверждение с выездом моего заместителя тов. Трифонова на Мологский лесозаготовительный участок. Им было установлено большое количество заключенных обмороженных, раздетых, больных, большая смертность, скученность, вшивость, плохое питание… – Тони мрачно подумала, что гражданин Воронцов, предусмотрительно, не указал своего адреса, иначе бы он вернулся в Волголаг, за казенный счет.

В леса она ездить не собиралась. Тони навещала подобный пункт, когда была в Угличе, и видела сложенные у стен хлипкого барака, промерзшие, синие трупы. Она хотела поговорить с Журиным, встретиться с двумя-тремя ударниками, как их называли в лагерях, ссучившимися, сотрудничающими с администрацией заключенными, и вернуться на личной эмке в Москву. Статья готовилась для июньского номера «Науки и жизни», и второго сборника «СССР на стройке». Альманах выходил летом, под патронажем НКВД, и лично товарищей Берии с Раппопортом.

Тони не ночевала в лагере. Ей сняли номер люкс, в лучшей, и единственной гостинице Углича, где останавливались высокие чины комиссариата, приезжавшие с проверками, в Волголаг. Рыба оказалась свежей. Тони похвалила работу повара. Журин улыбнулся:

– Бывший келарь, монах. Монастырь закрыли, конечно. Они должны возвращаться к трудовой жизни. Однако остались подпольные скиты, молельни. Нам такое на руку… – ординарец принес кофе, – мы получили прекрасного кулинара… – подобных блинов Тони не ела даже в Москве. Журин быстро сжевал трубочку с кремом:

– Прошу прощения, Антонина Ивановна, совещание. Летом мы хотим рапортовать о готовности первого шлюза, и завершении здания гидростанции… – Тони милостиво отпустила начальника. Журин пообещал зайти за ней через час и повести в бараки.

Девушка, рассеянно, съела мильфей, перелистывая свежую «Красную Звезду», покачивая ногой, в начищенном, красивом сапожке, мягкой телячьей кожи:

– Будущая выпускница Читинского авиационного училища, комсомолка, орденоносец, товарищ Князева, ведет воспитательную работу среди пионеров Читы… – Тони вспомнила, что Князева получила орден за беспосадочный перелет, на Дальний Восток. Высокая, угловатая, коротко стриженая, летчица стояла, с указкой, в гимнастерке и юбке, у большой карты СССР. Пионеры Читы заворожено смотрели на девушку.

В командировки Тони надевала шитые в правительственном ателье, платья тонкого, итальянского кашемира, неуловимо военного, строгого покроя. В гардеробной на Фрунзенской подобных нарядов было несколько, цвета хаки, оливкового, темно-бежевого. Свернув газету, она достала из сумочки блокнот. Тони покосилась на ствол вальтера. Маленький, дамский пистолет подарил муж, вернувшись осенью из командировки, за границу. Петр не упоминал, куда ездил, но к Новому Году он надел еще один орден.

Воронов опять был в отлучке. Тони отлично высыпалась с Уильямом, на большой, старинной кровати, в окружении мебели красного дерева и картин Айвазовского. Она напомнила себе, что надо, перед возвращением домой, заехать в ГУМ и выбрать Уильяму игрушку.

В детской сына стояла железная дорога, немецкой работы, гараж, с маленькими автомобилями и самолетами, модель шахты, которую Петр собрал, с мальчиком, из конструктора Meccano.

Няня, проверенный человек, с Лубянки, педагог, учила Володю читать. Женщина рисовала с мальчиком Кремль и советские заводы, играла на фортепьяно песни о Сталине. Тони, осенью обсудила с мужем, отдавать ли Володю в очаг. Петр, ласково, сказал:

– Торопиться не стоит, милая. Мы, скорее всего, летом окажемся в Европе. Родится малыш… – муж привлек ее к себе: «Я люблю тебя Тонечка, люблю…»

Никакого ребенка родиться не могло. Навестив в Цюрихе врача, Тони купила все необходимое и была очень аккуратна. Впрочем, с командировками мужа, все происходило редко.

– Даже жаль… – она томно потянулась, – с нового года ничего не было. Неизвестно, когда он вернется… – в Москве Тони навещала особый тир, для сотрудников Лубянки. Она не сомневалась в своей меткости, но девушка собиралась стрелять в открытом море, на палубе яхты:

– Петр не собирается брать на прогулку оружие… – она курила, набрасывая план статьи, – зачем ему… – Тони взяла у мужа обещание съездить в санаторий НКВД, под Батуми, в июле. Она сделала вид, что беспокоится о его здоровье:

– Ты устаешь, ты много работаешь… – шептала она, в темноте спальни, – в Европе ты будешь занят еще больше… – Тони хотела пристрелить мужа, сбросить труп в море и пересечь государственную границу, с Турцией:

– Нейтральная страна, – размышляла Тони, – у меня два паспорта, испанский и британский. Доберусь до Рима, увижу Виллема. Он меня простит, обязательно, у нас ребенок… – Уильям называл Петра отцом, но Тони была уверена, что мальчик, оказавшись в Европе, быстро забудет Воронова.

– Невелика потеря для человечества, – подытожила девушка, беря шинель, – убийца, мерзавец. Тем более, у него брат останется… – Степана она не видела. Муж сказал, что брата из Белоруссии перевели в Заполярье, в арктическую авиацию. Тони не интересовал ни Петр, ни Степан, ни все остальное НКВД, вместе с партией и товарищем Сталиным. Отправив первые главы книги Скрибнеру, она собиралась передать оставшиеся части манускрипта из Европы.

– Мы с Виллемом всегда будем вместе, уедем в Англию… – Тони хотела миновать воюющие страны кружным путем, через Испанию:

– Джон будет рад, что я нашлась, а Питер меня поймет. Виллем отец моего сына, я его люблю… – Тони посмотрелась в зеркало, над диваном. Щеки немного разрумянились, прозрачные, голубые глаза окружали темные ресницы. Она вспомнила девушку, дочь фрау Рихтер, показывавшую ей Цюрих:

– Марта… – Тони поправила комсомольский значок, на платье, – у нее зеленые глаза были. Как вода в реке… – девушка оказалась вежливой, и немногословной. Она возилась с Уильямом, катала его на каруселях, и покупала мороженое. Молчаливой была и фрау Рихтер:

– Может быть, они вовсе не мать и дочь… – пришло в голову Тони, – Марта тоже работник НКВД, помогает фрау Анне… – с мужем она о Цюрихе почти не говорила. Тони только заметила, что фрау Рихтер добрая женщина и настоящий коммунист. Увидев в лазоревых глазах Воронова усмешку, больше она Швейцарию не обсуждала.

Журин пришел за Тони с тремя охранниками. На западе, за Волгой, опускалось огромное, медное солнце, подморозило. Сквозь ворота текли бесконечные, темные фигуры, лаяли собаки, над зоной несся голос Петра Киричека:

– Гремя огнем, сверкая блеском стали,

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,

И Ворошилов в бой нас поведет!

В НКВД были уверены, что Германия не собирается атаковать СССР. Петр тоже разделял это убеждение. Во время новогоднего застолья, после гуся с яблоками, перед осетриной, муж поднял, тост, за нерушимую дружбу советского и немецкого народов, за мудрость вождей обеих стран, товарища Сталина и фюрера Адольфа Гитлера.