Читать книгу - "Месть розы - Николь Галланд"

Жуглет задумалась.

— Мне нравится, когда мужчина хранит секрет женщины, — наконец заявила она.

Маркус, встревоженный, посмотрел на нее.

— Но к сожалению, Маркус, некоторые вещи не поможет скрыть ни твоя осторожность, ни даже твоя смерть.

— Знаю, — в отчаянии простонал он.

— Знаешь о ребенке?

Маркус, хватая ртом воздух, поднялся на ноги, взялся руками за голову и опять сел.

— Очевидно, нет, — заключила Жуглет.

Маркус часто задышал, из-за гнилого воздуха темницы его сразу же начало тошнить.

— О боже! Что я с ней сделал?

Он снова вскочил и принялся биться головой о каменную стену с такой силой, что едва не потерял сознание и рухнул на колени.

Но тут же опять поднялся, собираясь начать все заново.

— Хватит! — резко остановила его Жуглет.

Маркус принялся рвать на себе волосы, а потом повалился на пол, рыдая так горько, как на глазах Жуглет никогда еще не рыдал ни один мужчина. Даже Виллем изливал свое горе через ярость. Маркус же, по-видимому, не находил для себя никаких оправданий.

Когда он взглянул на нее, в его покрасневших глазах сверкала такая злоба, что Жуглет отшатнулась. Свет факела гротескно искажал сильные, четко очерченные черты лица.

— Если из-за всего этого она пострадает, я буду преследовать тебя из могилы, пока ты не пожалеешь, что привел этого Виллема из Доля ко двору. Она невинна, Жуглет, она поступала по велению сердца, а не из каких-то там амбиций…

— Замолчи и выходи, — отрывисто бросила Жуглет. Она взяла ключ со стола привратника и теперь одной рукой отперла дверь, а другой предостерегающе выставила кинжал. Маркус, ничего не понимая, смотрел на нее. Она коротко взглянула на цепи, сковывающие его запястья, и после мгновенного замешательства он протянул ей руки. Она отперла цепь.

— Помни, ты мой пленник.

Маркус наполовину вышел, наполовину выполз из камеры и, задыхаясь, замер у порога. Обхватив его за голые плечи, она прижала нож ему к горлу.

— Я сейчас делаю очень, очень большую глупость, и если ты выведешь меня из себя, могу и передумать, — прошипела она ему в ухо.

Наконец они оказались за воротами сторожевой башни. Было темно, рядом ждала кобыла, и Жуглет развязала шнурки своего шикарного плаща.

— Вот, — сказала она. — Надень и подними капюшон.

— Что ты…

— Молчи. Возьми кинжал. Залезай на лошадь. Большая часть твоих денег здесь, в переметных сумах. Имоджин ждет тебя у южных ворот, и, если ты себя не выдашь, вас пропустят, не задавая вопросов.

Маркус не знал, что и сказать.

— Поспеши, — приказала она. — Мне нужно вернуться на свадебный пир.

— Жуглет…

— Убирайся.

— Куда нам ехать?

— Не знаю, — ответила Жуглет. — Я бы на твоем месте отправилась во Францию или даже во Фландрию. Самое главное — прочь из империи. А теперь — пора.

Она развернулась и помчалась обратно в сторону сторожевой башни.

Часовой в конце концов вернулся — в легком подпитии. В камере он, как и рассчитывал, обнаружил пленника, скрючившегося на заплесневелой соломе. Однако, приглядевшись, осознал, что видит совсем не того, кого следовало.

— Господи! — воскликнул встревоженный стражник. — Что происходит?

— Прошу прощения, что выдал себя за другого, — ответила Жуглет. — Но если ты не сделаешь все в точности, как я скажу, у нас обоих будут большие неприятности.

Пройдя сквозь уже слегка поредевшую толпу, Жуглет пересекла площадь и вернулась во дворец архиепископа. Пройдя двадцать шагов от входа в зал до помоста, она остановилась рядом с Виллемом и низко поклонилась новой императрице.

— Ваше величество позволит мне поговорить с вашим почтенным братом? — спросила Жуглет.

Линор пришла в восторг от мысли, что теперь она может распоряжаться свободой передвижения брата.

— Боюсь, придется его изолировать, — отвечала она, блестя глазами. — Пока мы его не женим. Для его же собственной безопасности.

Потом рассмеялась и отпустила их. Конрад наблюдал за этой сценой. Ему нравилась непринужденность их манер и теплота общения — вещи, полностью отсутствующие при дворе. От этого маленького спектакля боль из-за Маркуса хоть и не прошла совсем, но слегка притупилась.

К помосту приближался граф Бургундский, поэтому Жуглет отвела Виллема в дальний угол зала, к двери в часовню.

— В планах произошли изменения, — тихо сообщила она. — Ты не женишься на Имоджин.

Виллем устало пожал плечами.

— Прекрасно. И что это за новая игра?

— Это не игра, друг мой. Маркус смешал нам все карты.

Он нахмурился.

— Маркус? Но он же…

— Ах! — Она предостерегающе прикрыла ему рот ладонью и сказала, понизив голос до шепота: — Он исчез. Они оба исчезли.

На лице Виллема явственно отразилось облегчение, что вызвало у Жуглет раздражение, но вовсе не удивило.

— Ты неправильно понял, эта новость — плохая, — объяснила она. — Теперь ты не получишь свои земли в приданое.

— У меня сестра императрица, — возразил он. — Она не оставит меня умирать под забором. Все, чего ты добивалась, получилось. Твое дело завершено, Жуглет.

— Нет! — решительно возразила Жуглет. — Я говорю о твоей земле. Той, которую Альфонс у тебя отнял. Я хочу, чтобы он ее вернул. Ради этого все затевалось!

Несколько мгновений Виллем со странным выражением смотрел на нее.

— Романтическая справедливость вовсе необязательна, хватит и обычной. — Он неожиданно улыбнулся во весь рот. — Из нас двоих романтик — вовсе не я, а ты, Жуглет.

Это открытие явно доставило ему удовольствие. Она сердито уставилась на него.

— За такое оскорбление следовало бы вызвать тебя на дуэль.

— Принимаю, — с готовностью отозвался он. — Комната в гостинице все еще за нами. Давай сразимся там сегодня вечером. Знаешь, аромат кожи у тебя под мышкой преследует меня весь день.

К ее собственному удивлению, она вспыхнула.

— Слава богу, что ты не романтик! — пробормотала она, изображая возмущение.

Толпа гостей заволновалась. Они обернулись на шум: стражник из западной сторожевой башни, должным образом подученный Жуглет, с видом полного отчаяния ворвался в зал и бросился к помосту.

— Это связано с Маркусом, я должна быть там, — сказала она Виллему.

Его карие глаза светились нежностью и любовью. Она не могла не признаться себе, что хочет от него большего. Из-за всех этих событий — его болезни, ее раздражения по поводу его мрачного настроения и приказа Конрада держаться подальше друг от друга — они почти уже неделю не занимались любовью.