Читать книгу - "Тайна Нилии - Поль де Ивуа"

— Ах, черт возьми! Да разве это у английских моряков в обычае — брать на абордаж яхты туристов? — воскликнул Арман Лаваред.

— Молчите! — грубо приказал капитан Блэсс.

— Молчать, когда нарушают мой покой и покой моих спутников!? Нет, сударь, этого вы не ждите, я не буду молчать, а стану жаловаться…

Мистер Блэсс только пожал плечами:

— Именем милостивого короля, я вас арестую! — произнес он важно и торжественно.

— Вы нас арестуете!?

— Да; потрудитесь указать мне, — обратился Блэсс к Джону, — который из этих господ глава египетского восстания?

Джон с торжествующим видом указал ему всех, называя каждого по имени.

— Признаюсь, сэр, я не совсем понимаю, что есть общего между мной и тем восстанием, о котором вы говорите? — заметил Арман.

Но Блэсс не обратил внимания на его слова, медленно и отчетливо произносил он слова своего обвинения Роберу; все до мельчайших подробностей было известно капитану, и Робер не пробовал отрицать своих поступков.

Вдруг откуда-то появился Хоуп и, злобно скрежеща зубами, остановился за спиной Блэсса.

Командир обернулся и скомандовал своим матросам стрелять в обезьяну.

— Не делайте этого, Бога ради! Хоуп — наш верный друг, он ничего вам не сделает. Разрешите ему оставаться, мы ручаемся за его благонравие! — вскричал Лаваред.

Мистер Блэсс усмехнулся.

— Извольте, мои инструкции не воспрещают мне оказать вам подобное снисхождение — потрудитесь же перейти вместе с этими животным на мою канонерку, но предупреждаю, что при малейшей враждебности вашего любимца я прикажу своим матросам застрелить его!

— Он будет смирен, как ягненок! — возразил Робер. И между двумя рядами вооруженных матросов оба француза и их две спутницы, а также и Хоуп перешли на «Впередсмотрящий».

Проходя мимо Джека, Арман Лаваред на минуту остановился, проговорив в полголоса:

— Мы доверяли вам, а вы обманули наше доверие! Судите сами, какого презрения заслуживаете вы!

Когда все арестованные перешли на «Впередсмотрящий», командир канонерки заявил, что Робер Лаваред будет заключен в отдельную каюту, к дверям которой приставлены будут часовые, тогда как остальным предоставлена относительная свобода на судне.

После этого Арман, Оретт и Лотия расположились на кормовой палубе, печальные и удрученные.

— Будь я свободен, — проговорил Арман, — я поручился бы, что спасу Робера, но в данном положении я, конечно, ничем не могу помочь ему. Впрочем, пока человек жив, можно надеяться… Я посмотрю, не удастся ли мне выпутаться!

— Я верю в тебя, Арман, — произнесла Оретт, — раз ты не теряешь надежды, значит, дело поправимо!

Крупные слезы катились по бледному личику прекрасной египтянки.

— Верьте мне, Лотия, — проговорила Оретт. — Арман найдет средство спасти его. Если бы вы знали Армана, как я, вы тоже верили бы в него!

Между тем «Впередсмотрящий» присоединился к остальным канонеркам, и мистер Блэсс, нетерпеливо расхаживая по палубе, очевидно, ждал чего-то. Вот вдали показалась карроварка, — и лицо его мгновенно прояснилось.

Джек также узнал это странное судно, и мгновенно жгучая обида слов Армана и сознание своего позора — все было забыто; все мысли и думы его были посвящены таинственной Нилии, которая помимо его воли влекла его к себе, покоряя его сердце, мысли и чувства.

Вскоре карроварка подошла к «Впередсмотрящему», и на верхней палубе ее ясно выделялись фигуры генерала и безобразного доктора Кауфмана.

— Ну что? — осведомился Бигген.

— Указанные лица арестованы, милорд!

— Прекрасно! Подайте остальным канонеркам сигнал следовать за вами и идите вниз по течению. Ночная остановка будет против селения Ком-Омбус; по прибытии в Каир будет решен вопрос о дальнейшей судьбе арестованных; вы же заботьтесь главным образом о том, чтобы бегство было невозможно! — Затем, обращаясь к молодым Прайс, также он добавил: — Я вами доволен, молодые люди, в Каире я не забуду о вас!

Обратный путь в Каир должен был продолжаться восемь дней. Так как путешествие совершалось не спеша, Джон и Джек и брекфестировали (т. е. завтракали), и обедали за одним столом с мистером Блэссом, командиром «Впередсмотрящего»; когда же совершенно стемнело, английские канонерки остановились на ночь против Ком-Омбус, вытянувшись в одну линию.

Пристыженный и расстроенный неблаговидной ролью, которую ему пришлось сыграть в этом деле, Джек стоял на кормовой палубе, вперив глаза в туманную даль. Хоуп, как будто читая в душе Джека, выказывал ему теперь особое расположение. Вдруг среди тишины раздался глухой шум и плеск воды, и из густого тумана вырисовывалась темная масса, в которой юноша тотчас же узнал карроварку. Она подходила поочередно ко всем канонеркам и, наконец, остановилась подле «Впередсмотрящего»; средний люк раскрылся, и из него появился сам главнокомандующий. С помощью маленькой складной металлической лесенки он перешел на канонерку и, взяв под руку мистера Блэсса, выбежавшего его встречать, увлек его за собой в каюту.

Джек, стоя на палубе, не сводил глаз с таинственного судна, на котором, как он был уверен, скрывалась загадочная Нилия. Но ни звука, ни луча света не испускал из себя этот металлический сфинкс. Джеком овладело непреодолимое желание вскочить на его палубу, но как раз в это время колеса карроварки заработали, она отошла и остановилась в нескольких метрах расстояния он берега. На английских судах уже прочитали вечернюю молитву, и приказано было гасить огни; туман заметно сгущался, так что даже карроварка не была уже видна, но Джек все продолжал смотрел на то место, где она стояла. Вдруг он почувствовал как бы внутренний толчок, и ему стало казаться, что таинственная Нилия зовет его. И до того сильно было его впечатление, что он готов был тотчас же, не задумываясь, кинуться в воду и плыть к карроварке. Перегнувшись через борт, он увидел причаленную к корме канонерки шлюпку, в которой были сложены и весла, и уключины. В одну минуту Джек очутился в шлюпке и, спустя четверть часа, был уже под кормою карроварки; один из ставней иллюминаторов был открыт, и луч света длинной полосой ложился на воду. Джек попытался было заглянуть внутрь судна, но иллюминатор был так высоко, что, даже став на балку, Джек не мог до него дотянуться. Но вот до него донеслись голоса; один из них, властный, раздраженный голос Кауфмана, другой слабый, печальный голос женщины, без сомнения, голос Нилии.