Читать книгу - "Шхуна, которая не желала плавать - Фарли Мак-Гилл Моуэт"

— Да, сукин ты сын! — свирепо ответил Биллард. — А без тебя ее куда больше было бы!

В тот же вечер Хоуард рассказал мне совсем другую историю. Сто семьдесят лет назад в Ферриленде появился мужчина средних лет. Сбежал с рыболовного судна. Один из «ирландских юнцов», как называли без различия мужчин и юношей любого возраста, которые, спасаясь от голодной смерти в Ирландии, завербовывались на английские рыболовные суда или шли в кабалу к ньюфаундлендским плантаторам.

Феррилендцы приняли его дружески, но он был одержим страхом — «тронутым». Его преследовала мысль, что он будет схвачен и вновь отдан в кабалу. В поселке он прожил несколько месяцев, женился на молоденькой девушке, завел собственную рыбачью лодку, но страх не оставлял его. И осенью он забрал жену, двух младенцев и погреб вдоль берега до скрытой бухточки, в которую рискнуло бы войти не всякое суденышко, не говоря уж о больших кораблях. Там он построил лесную хижину и повел жизнь изгнанника.

Раза два в год он отправлялся на своей лодке в Ферриленд и обменивал засоленную рыбу на необходимые припасы. И вновь исчезал. Если не считать этих редких поездок, он, его жена и подрастающие сыновья жили, будто единственные люди на земле. Кормились они ловлей рыбы, а на мясо убивали карибу и уток и выращивали картошку на крохотном отвоеванном у мхов участочке под морскими обрывами, которые охраняли их от остального мира.

Однажды утром в феврале мужчину разбил паралич. Две недели жена выхаживала его, но ему становилось все хуже. В конце концов она решила, что без помощи ей не обойтись. Поручила мальчикам (одному было десять, другому девять) ухаживать за отцом и отправилась в лодке на веслах до Ферриленда, до которого от их бухточки было без малого сорок миль. Зима выдалась холодная, и льды были особенно опасными.

Она проплыла пятнадцать миль, но тут начался шторм, погнал льдины к берегу, так что лодку раздавило. Женщина добралась до берега пешком по льду. Затем вскарабкалась по оледенелому обрыву, переплыла или перешла вброд несколько речек и в конце концов добралась через лесные сугробы до Ферриленда.

У нее не сразу нашлись силы рассказать, что привело ее туда; и миновало семь долгих дней, прежде чем шторм — завывающий северо-восточный ураганный ветер настолько стих, что несколько рыбаков смогли добраться до дальней потаенной бухты вдоль припая.

Их встретили два мальчика, онемевшие от застенчивости при виде стольких незнакомых лиц. Рыбаки поднялись в хижину, где царили уют, тепло и полный порядок, но кровать стояла пустая. Они спросили мальчиков, где их отец, и старший, десятилетний, повел их к сараюшке на некотором расстоянии от хижины. Они открыли дверь и увидели пропавшего.

Он был подвешен за ноги к потолочной балке, аккуратно освежеванный и расчлененный.

— Понимаешь, как оно вышло-то, — объяснил Хоуард. — Мальчишки же никогда прежде не видели, чтоб человек умирал. Зато видели, как их отец свежевал и разрубал на части убитых оленей. Ну и бедные малыши решили, что так полагается поступать с мертвыми, будь то человек или зверь. Постарались сделать как лучше…

Глава пятая

Корсеты, треска и несварение желудка

Время, которое я проводил у Морри, было, увы, мимолетным. А почти все свои дни я отдавал (и дни, и ночи тоже) бестолковым усилиям превратить немыслимый кошмар в сносную реальность. Дни шли, а работа словно топталась на месте. Меня все больше преследовала мысль, что Еносу, Оби и мне суждено провести всю оставшуюся нам жизнь на коленях среди рыбьих останков и обманутых надежд. Дни скользили — в буквальном смысле слова, и вот как-то утром приблизился момент истины.

Наступил день, когда Джек должен был прилететь в аэропорт Сент-Джонса из Торонто. Занялась заря того дня, когда ему предстояло первое свидание с маленькой шхуной.

Направляясь на «Страстоцвете» к серому городу, я пребывал в унынии и был полон дурных предчувствий. Однако порой черная Судьба, тяготеющая над нашими жизнями, внезапно жалостливо щадит свои жертвы. В это утро Южный берег заволокло туманом. Поскольку заволакивало его так почти каждый день, я не обратил на туман никакого внимания. И только когда я пролавировал через город до аэропорта и услышал там, что из-за тумана все рейсы на ближайшие дни отменяются, до меня дошло, что я получил отсрочку!

Я тут же поспешил к синоптику. Он согрел мне сердце и преисполнил меня радостью, предсказав, что из-за тумана аэропорт останется закрытым еще несколько дней.

— А сколько? — спросил я.

— Трудно сказать, старик. Не меньше недели, это уж точно.

Чувствуя, что у меня гора с плеч свалилась, я сочинил записку Джеку с объяснением, что в Грязной Яме телефонов нет и я не смогу узнать, когда он прилетит. И, добавил я, на шхуне требуется кое-что доделать, а потому мне нет смысла ездить в Сент-Джонс наугад, на случай, что Трансканадской компании все же удалось отыскать этот город и осуществить там посадку рейсового самолета. Я посоветовал ему по прибытии взять напрокат грузовичок (предпочтительно с приводом на все четыре колеса), забрать мои заказы в корабельных лавках — там-то и там-то — и самому добраться до Грязной Ямы. Эти инструкции я оставил у девицы в справочной Трансканадской авиакомпании.

Кто-то может удивиться, зачем Джеку обязательно понадобилось лететь, почему он не воспользовался железной дорогой. Но если найдутся такие, значит, они понятия не имеют о ньюфаундлендской железнодорожной сети.

Сеть эта исчерпывается узкоколейкой, протянувшейся на пятьсот миль по большей части через необитаемую глушь, от Порт-о-Баска до Сент-Джонса. И это антикварный памятник иного века, иной эпохи. Расписание настолько прихотливо, что в каждом вагоне под сиденьями помещают большие деревянные ящики. В них хранятся аварийные запасы на случая, если поезд где-нибудь застрянет. Имеются вполне официальные сведения, что одному поезду понадобился месяц, чтобы пересечь остров.

Самые длительные задержки обычно случаются зимой, но и в любое время года поезд может встать надолго по целому ряду причин: туман, такой густой, что машинист не видит, куда ехать; самец-лось в брачный сезон вызывает локомотив на неравный поединок (неравный потому, что лось редко выходит из него победителем); взрывается котел; задувает ураганный ветер, способный сбросить вагоны под откос; заблудятся пассажиры, пошедшие по ягоды, пока поезд одолевал подъем, и так далее и тому подобное. Недаром же канадские солдаты, стоявшие в Сент-Джонсе во время войны, дали поезду его бессменное прозвище — Ньюфаундлендская Пуля.

В вагонах Пули случалось немало хватающих