Читать книгу - "Потерявшая имя - Анатолий Ковалев"

Находя, что вольному человеку неприлично ходить с бородой, как мужику, князь приказал Иллариону побриться. После преображения выяснилось, что тот очень хорош собой. Особенно красили его смуглое лицо большие, круглые, угольно-черные глаза, при всей своей красоте, однако, начисто лишенные выражения и совершенно непроницаемые. Природа наградила Иллариона броской внешностью героя романтических поэм, но этот стройный, высокий красавец проявлял к людям столько жестокосердия и отчаянной ненависти, что ни единая девка на него не заглядывалась. Избавившись от лесного обличья, управляющий почувствовал себя окрыленным и, расправив широкие плечи, с еще большим воодушевлением принялся драть шкуру с холопов.

Шло время, в Тихие Заводи упорно просачивались слухи о том, что Бонапарт раздумал идти на Петербург и вроде бы уже покинул Первопрестольную. В это с трудом верилось засевшим по своим имениям помещикам, уж больно лихо начинал корсиканец свой поход. Слухам Белозерский не доверял нисколько, недовольно крутил орлиным носом, отплевывался и ворчал: «Еще, пожалуй, выдумают, что Кутузов взял Париж, а царь-батюшка в магометяне подался, к турку! Всему будешь верить — дураком прослывешь».

Однако слухи вскоре облеклись в плоть и кровь, сломив недоверчивость осторожного князя. В самом конце октября, когда уже совсем установился санный путь, снова донесли, что в доме у старосты пришлый человек. На этот раз князь не стал вооружать дворню. Он даже не снял со стены ружья, и пес Измаилка остался сидеть на цепи, с обидой поскуливая и скучая по работе. Он взял с собой только Иллариона и гордо прошествовал с ним мимо дворовых людей и удивленной Евлампии. Шутиха ничего не смогла вымолвить, только всплеснула руками и вместо благословения плюнула вслед.

Перед домом старосты Илларион грубовато-фамильярно предупредил:

— Ты, барин, не лезь на рожон, а то в прошлый раз друг мой Федька тебя едва не зарезал. Предоставь уж мне…

Князь хитро прищурил глаз и не без удовольствия, с подначкой заметил:

— Что ж, вот и поглядим, какой из тебя управляющий!

— Да уж не подведу, будьте уверены! — подыгрывая барину, заверил тот.

Илья Романович был доволен, что так быстро приручил разбойника и сумел заставить себе служить. «С этим малым я горы сверну!» — радовался он про себя.

Когда вошли в избу, князь шепнул:

— Я в сенях затаюсь, а ты действуй…

Пришлый человек сидел за столом, спиной к сеням, и вел негромкий разговор с хозяином дома, так что ни князю, ни Иллариону ничего не было слышно. Гость выглядел щуплым, суховатым, по согбенной спине было видно, что он уже не молод.

Илларион решительно вошел в комнату.

— Господи, помилуй! — при виде его в страхе перекрестился староста.

Незнакомец только хотел повернуть голову, но Илларион опередил его, схватив за шиворот. В следующее мгновение он вытащил щуплого человечка из-за стола и со всей силы швырнул в угол, так что у того затрещали кости.

— Разбойники! Караул! — завопил человечек, прикрывая руками голову и по-куриному втягивая ее в плечи.

Новоиспеченный управляющий занес уже кулак над головой несчастного, но вовремя подоспевший князь перехватил его руку. В незнакомце он узнал своего старого слугу.

— Архип? Ты зачем здесь? Я велел ждать в Москве…

— Смилуйся, батюшка! — бросился тот на колени перед хозяином и заплакал. — Я приехал не по своей воле, послали меня люди, о благе твоем радеющие…

Князь искренне удивился, услышав подобное, потому как давно не встречал людей, радевших о его благе, и из их числа мог припомнить только покойных родителей да еще троюродную тетку Пронину.

Архип бежал из Москвы сразу после французов. Полдороги прошел пешком по лесам и болотам, кишащим диким зверьем и, того хуже, разбойниками и дезертирами. Изредка передвигался на крестьянских телегах, кормился и ночевал ради Христа. Рассказывая о своей одиссее, Архип то и дело оборачивался к иконам и усердно крестился. Старостиха, жалостливо подпершись кулаком, вздыхала, староста любопытно раззявил рот. Даже Илларион разжал кулаки, а князь, напустивший было на себя строгость, быстро смягчился и оттаял.

Вот что поведал старик.

Когда пожар в Москве догорал и Архип уже приспособился к житью в землянке, которую вырыл для себя заблаговременно, как-то поутру прибежал незнакомый вихрастый мальчишка. На голове у гостя красовалась наполеоновская треуголка, а в руке яблоко, которое он с хрустом откусывал и с чавканьем жевал. Увидав остов сгоревшего барского дома, мальчуган присвистнул, но особого удивления не выказал и тут же продолжил свой спартанский завтрак.

— Тебе чего? — недружелюбно спросил Архип, вылезая из землянки. Он заподозрил в госте вора.

— Да мне бы князя, — глазом не моргнув, ответил парень.

— Так-таки князя? Какого же?

— А Белозерского…

Гость деловито надвинул шляпу на самые брови, метнул в лужу огрызок яблока, вытер руки о штаны и громко шмыгнул носом, всем своим видом показывая, что полностью готов предстать перед его сиятельством.

— Для чего ж тебе понадобился князь? — продолжал допрос старый слуга.

— Да здесь он или нет, скажи толком? — потерял терпение гонец. — Не за тобой пришел, мне его самого надо! По важному делу!

— Князь у себя в имении, — ответил наконец Архип. — Где же ему еще быть.

Ответ сильно озадачил мальчишку. Сняв шляпу, он ожесточенно поскреб серые от грязи волосы, больше похожие на паклю, и нерешительно спросил:

— А далече имение-то?

— Да ты никак в гости к нему собрался? — усмехнулся Архип.

— Тут такое дело, дядя… — Парень посерьезнел и заговорил совсем по-взрослому: — Родственники его, Мещерские, все как один померли… Ну, сгорели, стало быть…

В особняке Шуваловых, куда привел Архипа мальчуган, разместился какой-то французский начальник. Дворецкий графини, Макар Силыч, грузный мужчина с отечным лицом, украшенным бородавками, принял старого слугу на кухне. Его сытно накормили, несмотря на то что Москва уже начала голодать и взять продовольствие было неоткуда.

— Хозяйка моя, графиня Прасковья Игнатьевна, женщина припасливая, — пояснил с лукавой улыбкой Макар Силыч и тут же добавил: — Да и я не промах. Удивляешься небось, как мы уцелели, когда вокруг все выгорело?

— Чудо! — развел руками Архип.

— А никакого чуда нет! — самодовольно хохотнул шуваловский слуга. — Хозяйка, уезжая, наказала так: «Сторожи имущество, не то шкуру спущу!» Ну а собственная шкура кому не дорога? — Он подмигнул старику. — Как начали вывозить из города пожарные трубы, так я сразу смекнул, что к чему. Сговорился с одним шустрым офицериком и выменял у него аж четыре трубы!

«Что же это? — возмущался про себя Архип. — Дом, значит, сохранил для француза да еще кормит врага барскими припасами?» Кусок ему встал поперек горла, захотелось встать и уйти. Но пришел-то он сюда по делу. По очень важному делу. Если все Мещерские погибли, тогда его барин станет наследником огромного состояния, нескольких имений и множества душ крестьян. Нет, лаптем его не назовешь! Он хоть и стар уже, а понимает, что к чему. И мальчонку послали за князем не случайно.