Читать книгу - "Французский поход - Богдан Сушинский"

— Подобное предположение мне приходится слышать впервые.

— Даже само предложение возглавить войска вы услышите из уст короля Польши последним. Но у варшавского трона есть наши надежные люди. Я иногда лучше знаю о том, что происходит при дворе Владислава, чем о том, что творится при дворе Людовика. Конечно, назначить вас коронным гетманом или, как это у вас называется, всех объединенных войск, король Польши не решится только из страха кровно обидеть многих военачальников-шляхтичей, а то бы… Разве не так?

— Возможно, вы недалеки от истинного положения вещей.

— Если сейм и впредь будет выступать против войны, то ее может начать украинское казачество, поставив тем самым сейм перед самоубийственным выбором: как вести себя дальше?

— Король не делился со мной такими предположениями, — дипломатично воздержался от комментария Хмельницкий.

— Переговоры в Париже, а затем и сам поход во Францию, еще больше возвысят ваш авторитет, а значит, подтвердят правильность выбора короля. Так что поднимаю этот бокал за успех французского похода казаков.

Они выпили. В то же мгновение Хмельницкий заметил, что в двери стоит кто-то из французских офицеров, очевидно, адъютантов принца.

— Поступайте, как вам приказано, Жеранди, — оглянулся де Конде, по взгляду Хмельницкого поняв, что происходит.

— Слушаюсь, ваша светлость.

— Появление этого офицера означает, что наш разговор услышан?

— Вряд ли.

Но он слушал его, достаточно долго стоя у двери.

— Не волнуйтесь, господин полковник, это мой офицер. Абсолютно надежен. Считайте, что о разговоре знаем только мы. И хотелось бы, чтобы он был предельно откровенен. Мы остановились на том, что Владислав IV желает обезопасить рубежи Речи Посполитой от мусульман.

— Поэтому хотел бы заручиться поддержкой французской короны, — вновь взглянул на дверь Хмельницкий. У него вдруг зародилось какое-то гадкое предчувствие. — Причем надежной поддержкой. И не только дипломатической. Война с Испанией, не без помощи казаков, к тому времени, очевидно, успешно завершится. Воинские силы Франции будут свободны в выборе достойного противника. Но это потом. А пока что поддержку Франции король видит, прежде всего, в поддержке идеи войны против мусульман лично вами, господин главнокомандующий, и кардиналом Мазарини.

— Тем более что война с Турцией очень кстати пришлась бы и Венеции, — обронил де Конде.

И снова Хмельницкий, сидевший лицом к двери, заметил, как на пороге неслышно появился офицер. На этот раз — адъютант главнокомандующего. Полковник уже знал его.

— Господин главнокомандующий, — обратился он к де Конде. — Иностранный офицер — он представится сам — просит принять его. Иностранец прибыл сюда с посольской миссией.

— Передайте ему, что сегодня у главнокомандующего нет возможности принимать иностранных дипломатов. Помогите ему с ночлегом, пусть подождет до завтра или же письменно сообщит о своей просьбе. И впредь прошу не тревожить меня, — повысил голос де Конде.

— Слушаюсь, ваша светлость.

— Что это за иностранный офицер? — насторожился Хмельницкий. — Да еще и «прибывший с посольской миссией»?…

— Больше нас отвлекать не будут, — попытался успокоить его де Конде. Хотя это заверение вовсе не успокаивало Хмельницкого. Он почему-то подумал сейчас о Корецком, так неожиданно исчезнувшем из его поля зрения. Правда, после переговоров с Мазарини майор передал через Гяура, что остальные дни проведет в польской миссии в Париже. Это, дескать, позволит ему выполнить важное поручение. Но все же, все же… Не верилось Хмельницкому, что Корецкий, польское посольство, иезуитский орден могут оставить его без присмотра. Не верилось…

Но уже через несколько минут принц де Конде и полковник Хмельницкий вновь пили бургундское вино и молчали. Мимо ставки проходил конный полк. Стук копыт сливался в сплошной гул, смешивался с тысячью голосов и возносился к поднебесью стоном исстрадавшейся земли.

— Я тоже хотел бы оставаться предельно откровенным с вами, полковник, — нарушил молчание главнокомандующий, как только стон этот растворился в небесах. — Речь пойдет о нашем будущем сотрудничестве, поскольку надеюсь, что с завершением экспедиции казаков во Францию наше знакомство не закончится. Королевой Польши, с Божьей помощью, наконец-то стала фаворитка французского двора из рода князей де Неверов. Однако я, да и не только я, — с едва заметной улыбкой подчеркнул принц, — думаю, что Польша значительно выиграла бы, если бы и королем ее стал один из принцев династии Бурбонов.

— История знает множество подобных примеров, — откликнулся на его вопросительную паузу полковник.

— Польша, это огромное государство, объединяющее столько земель, буквально погрязла в дворянских распрях. Если так пойдет и дальше, королевская власть будет сведена там к чисто символической, а всем будут править иезуиты, которые неминуемо ввергнут эту страну во мрак средневековой инквизиции.

— Они сделают для этого все возможное, ни перед чем не останавливаясь.

Опять наступило неловкое молчание. Хмельницкий чувствовал, что беседа эта, в силу деликатности темы, дается принцу де Конде с большим трудом.

— Вы правы, полковник: история знает множество примеров того, как на престоле оказывались принцы из соседних королевских династий. При этом они верно служили или все еще продолжают служить новой короне, ревностно заботясь о своих подданных. Думаю, что при определенных условиях, особенно при поддержке казачества, — встретился командующий со взглядом Хмельницкого, — польский сенат тоже мог бы высказаться за то, чтобы на престол Речи Посполитой взошел кто-либо из принцев, которым здесь, во Франции, рассчитывать на престол трудно.

— Считаю, что в этом нет ничего невозможного или необычного, — кротко заметил Хмельницкий. Он был поражен совершенно неожиданным для него поворотом их разговора, но старался не выдавать своей растерянности.

— То, что нам удалось усадить у польского престола Марию Гонзагу, как вы понимаете, всего лишь первый шаг и первый успех нашей миссии. Теперь уже нашей общей миссии, господин полковник, не так ли?

«С сообщником тебе явно повезло», — иронично подтрунивал над собой Хмельницкий, хотя тема беседы не располагала к иронии.

— А что касается Украины, то новый король Польши предпочитал бы видеть ее во главе с гетманом или собственным королем могучей христианской державой, союзной польской короне. Такой подход принес бы значительно больше пользы и Речи Посполитой, и Украине, а главное — всему христианскому миру, чем непрерывные войны с казаками и восставшими украинскими крестьянами. Ведь всем уже ясно, что, разобщенные, они не способны противостоять даже крымскому ханству, этому азиатскому скопищу грабителей.

Полковник сразу же обратил внимание, что Конде упорно избегает признавать деление этого «христианского мира» на католический, православный и протестантский. Но подумал: «А может быть, он и прав, что не делит его?».